Сколько бы вы ни ходили по пятигорским улицам, а старее домов, чем в Горячеводской долине, не найдете. Некоторые из них, хоть и претерпели позже изменения, появились в самый ранний период истории Пятигорска. Полагаю, что к таким должен относиться и дом, числящийся под номером 12а по проспекту Кирова, - он помечен как капитальное строение уже на плане Пятигорска начала 20-х годов XIX столетия.
Говорят, что всякое старинное здание должно иметь множество загадок и жгучих тайн, связанных с обитавшими в нем людьми. Но этот дом хранит загадки, относящиеся к некоей особе, не только в нем не жившей, но и, вполне возможно, вообще не существовавшей в реальности. Дело в том, что дом под номером 12а называют «Домом княжны Мери». А она, как известно, является героиней одноименной повести, входящей в роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» и, следовательно, плодом творческого воображения его автора.
Но вот что любопытно: университетский приятель Михаила Юрьевича, Николай Сатин, наблюдавший за его пятигорским бытием, когда рождался замысел романа, писал: «Те, которые были в 1837-м в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и... доктора Майера». Стало быть, существовала юная красавица, которую Лермонтов изобразил в своем произведении. Кто же она?
Увы, очаровательную героиню окружает глубокая тайна. Пытаясь проникнуть в нее, кого только не называли лермонтоведы ее прототипом! Тут и «Роза Кавказа», Эмилия Александровна Клинкенберг (в замужестве Шан-Гирей). И французская путешественница, поэтесса Адель Омер де Гелль, ставшая якобы последней любовью Лермонтова. И дальняя родственница поэта Катя Быховец. Однако Лермонтов если и встречался с этими особами в Пятигорске (особенно велики сомнения лермонтоведов насчет встреч с француженкой), то в 1841 году, уже после написания романа.
Ближе к истине версия о том, что прототипом юной грациозной княжны могла стать сестра Николая Мартынова, Наталья, отдыхавшая в Пятигорске летом 1837 года вместе с родителями. По свидетельству современников, она была хороша собой, да и возраст имела подходящий - восемнадцать лет. Есть сведения, что Лермонтов ухаживал за ней, а потом внезапно оставил - точно, как Печорин княжну. Есть и еще две дамы из пятигорского «водяного общества», которые, по мнению исследователей, могли послужить прототипами княгини Лиговской и ее дочери - мать и дочь Киндяковы из Симбирска. Тамошние краеведы установили подлинность этих особ, выяснили, что мать звали Анной Владимировной, а дочь Аделаидой. Наконец, пытаясь отыскать «Мери» среди реальных людей, окружавших Лермонтова на Водах, стоит обратить внимание на Нину (Нимфодору) Реброву, которая тоже числится среди претенденток на эту роль. Даже если она по внешности и характеру не походила на княжну, то, несомненно, симпатичная девушка, жившая в кисловодском доме отца, по
соседству с поэтом, могла подать ему мысль поселить героиню романа именно здесь.
И вот, не имея представления о реальной особе, навеявшей Лермонтову образ Мери, мы прекрасно знаем, что она жила в том самом доме номер 12а. Самое интересное: никаких свидетельств о том, что Лермонтов поселил в этом доме свою героиню, не имеется. Но именно в этом качестве запечатлел старинный дом на Верхнем бульваре венгерский художник М. Зичи, создавший в 1881 году серию рисунков лермонтовских мест Кавказа. Чем руководствовался этот большой поклонник великого поэта, скрупулезно изучивший факты, связанные с пребыванием его кумира в Пятигорске?
Загадки, загадки... Впрочем, не будем отчаиваться. Попробуем рассматривать героиню рядом с героем. Печорин, по мнению большинства исследователей, фигура собирательная. Может быть, и княжна Мери тоже? И искать следует не одну особу, а нескольких, черты которых соединились в героине? Скажем, ситуацию появления матери и дочери на Водах навеяло Лермонтову семейство Киндяковых. Ухаживание героя за симпатичной девушкой, которую он не любит и оставляет, добившись ее любви, могли подсказать Михаилу Юрьевичу отношения с Натальей Мартыновой в Пятигорске. Или, допустим, более ранние отношения с Екатериной Сушковой, роман с которой развивался подобным же образом. А увидев случайно сквозь неплотно зашторенное окно свою соседку по Кисловодску Нину Реброву, Михаил Юрьевич придумал сцену, когда Печорин невольно заглядывает в комнату Мери.
Что ж, и такой вариант вполне возможен. И все же не дают мне покоя слова Николая Сатина о том, что бывшие на Водах летом 1837 года узнавали в ком-то княжну Мери. Наверное, она была достаточно заметной фигурой, ведь образ княжны - один из самых ярких и обаятельных в русской литературе. Вся изобразительная сила могучего лермонтовского таланта употреблена на то, чтобы создать его. Вспомните: бархатные глаза, гибкий стан, легкая, изящная походка, движения, исполненные «невыразимой прелести», тонкий вкус в одежде. Да к тому же незаурядный ум, начитанность, находчивость в разговорах, прекрасные вокальные данные... Видимо, некая особа, обладавшая подобными качествами, произвела столь сильное впечатление на Лермонтова, что была сделана прототипом Мери. С этой точки зрения следует еще раз оценить круг знакомых поэта.
И еще: а что, если в поисках этой особы взглянуть на дом 12а глазами Зичи? И поискать, не встретился ли ему кто-то из старожилов Пятигорска, помнивший о месте жительства прототипа лермонтовской героини? А может быть, и сама эта особа тому старожилу была известна? Не кроется ли тут еще один путь к разгадке тайны княжны Мери, а заодно и старинного дома на Верхнем бульваре?
Использование контента в рекламных материалах, во всевозможных базах данных для дальнейшего их коммерческого использования, размещение в любых СМИ и Интернете допускаются только с письменного разрешения администрации!
Идёт загрузка...