Кисловодск

В. И. Сафонов

В театральном музее Кисловодска есть зал В. И. Сафонова, а в фондах хранится немало документов — писем, снимков, воспоминаний обо всей колоритной семье Сафоновых. Их дом — бывшая гостиница «Парк» — стоит на улице Коминтерна № 6. С 1977 года у входа прикреплена мемориальная доска: «Здесь жил и работал замечательный русский дирижер, педагог, пианист Василий Ильич Сафонов». Барельефный портрет «маэстро из Кисловодска» сделан скульптором Г. В. Курегяном. В. И. Сафонов был музыкантом с мировой славой, но последнее время о нем мало писали. Поэтому необходимо подробнее рассказать о знаменитом земляке и его интересной семье.

Сафонов - коренной кавказец. Известно, что он был почетным казаком станицы Кисловодской, однако, родился на Тереке, в станице Ищерской, в 1852 году. Сын казачьего офицера, очень музыкально одаренный мальчик, рос в то время, когда еще чувствовалась атмосфера Кавказской войны, так верно описанная Лермонтовым в «Герое нашего времени» и Львом Толстым в «Казаках».

Первые впечатления в доме отца и вокруг — казачьи песни, печальные и лихие, под рокот и шум Терека. Мелодии и ритмы самой природы воспитывали музыкальные чувства ребенка. Вместе с казачатами маленький Вася на ишачке с деревянной саблей играл в набеги на горцев, слушал рассказы и песни о походах против «Шмеля» (Шамиля). И всегда чувствовал свою неотрывность от края гор. Летом из столиц, из заграничных гастролей рвался в Кисловодск, говоря: «Когда видишь грандиозную цепь гор со снеговыми шапками, высшая точка которых Казбек и Эльбрус, то чувствуешь себя ближе к Богу». А свою прирожденную бурную вспыльчивость и гневливость объяснял, шутя: «Это потому, что я — истерика» (из Терека — игра слов — Б. Р.).

Годы ранней юности Сафонова сложились так, что патриархальный быт семьи, воля отца направили было Василия по пути, далекому от музыки. Отец его, Илья Иванович, из рядовых казаков дослужился до генеральского чина. Как многие кавказские офицеры, жену, Анну Илларионовну, он выбрал среди казачек станицы Червленой, славившейся своими красавицами. На исходе Кавказской войны расторопного, энергичного есаула Илью Сафонова назначили командиром Моздокской казачьей лейб-сотни для охраны царской семьи. Захватив с собой деся­тилетнего Васю, Сафонов-отец совершил беспримерный четырехмесячный конный переход своей сотни от берегов Терека до державной Невы. Скоро и вся семья переселилась в Петербург, и по служебному положению отца вошла в круг военной аристократии, несшей службу при царском дворе.

Мальчика определили в привилегированное учебное заведение — Александровский лицей, где некогда учился А. С. Пушкин. Позднее сестры Василия Ильича, воспитанные в институте благородных девиц, вышли замуж за крупных царских чиновников, а он женился на дочери министра. По окончании лицея перед юношей открывалась блестящая дипломатическая карьера, он служил одно время в канцелярии Комитета министров, но страстное влечение к музыке победило все деловые расчеты отца. Уже 27-летним зрелым человеком Василий Сафонов по влечению души поступил в Петербургскую консерваторию и под руководством профессора Луи Брассена окончил ее с золотой медалью всего за один год.

От матери он унаследовал музыкальную одаренность, от отца — властный, упорный характер. На новом поприще Василий всегда советовался с отцом. Трогательно читать письма отца к нему, в которых старинным слогом, призывая имя Божие, он дает деловые советы уже взрослому сыну. По окончании консерватории в 1880 году В. И. Сафонову предложили преподавать в ней, но его больше привлекает концертная деятельность — он великолепный пианист. Сын просит совета у отца: как поступить? Илья Иванович ответил: «С величайшей радостью приветствуем тебя... с предложением Рубинштейна, помимо твоей воли возникшего... Мы оба (отец и мать — Б. Р.) пришли к заключению, положившись на судьбу. Богом определенную, что согласиться на предложение следует. Впоследствии, быть может, такого случая не представится, а приблизиться тебе к европейскому музыкальному миру рано или поздно будет желательно... Вот почему считаю, что Петербург более способен удовлетворить тебя в этом смысле, ибо чаще соприкасается с музыкальными светилами и вообще с музыкальным миром».

Получилось, однако, так, что Василий Ильич с 1880 года совмещал концертную деятельность пианиста с педагогической, ведя класс фортепиано в Петербургской консерватории. Выступал он и в качестве камерного ансамблиста в концертах со знаменитым виолончелистом К. Ю. Давыдовым, директором Петербургской консерватории. Эти выступления продолжались до кончины Давыдова в 1889 году. В 1883 году они оба совершили много концертных поездок по России и Европе, приблизившись, как говорил отец, «к европейскому музыкальному миру». За год до этого, в 1882 году, и в личной жизни музыканта произошла перемена: он женился на Варваре Ивановне Вышнеградской, дочери министра финансов. Она только что закончила по классу пения Петербургскую консерваторию. Обладая прекрасным голосом (меццо-сопрано), некоторое время выступала как солистка в концертах мужа и Давыдова. Этот брак ввел Сафонова в высшие круги правительственной бюрократии. Очевидно, что молодожены побывали у родителей мужа на его даче в Кисловодске, а в августе того же годамаэстро посетил Байрейт, чтобы прослушать там оперу-мистерию Вагнера «Парсифаль».

Отец Василия Ильича из Петербурга вернулся в родные края и поселился в Кисловодске. Из «Листка для посетителей Кавказских Минеральных Вод» узнаем, что в сезон 1877 года полковник И. И. Сафонов был комендантом Пятигорска и Кавказских Вод, но передал должность Водарскому, уехав на Кавказский фронт во время русско-турецкой войны. Получил чин генерал-лейтенанта, снова вернулся в Кисловодск и, как деловой человек, выстроил на приобретенном на окраине парка участке дом для себя и гостиницу. В них тогда на курортах была острая нужда. В сезон 1879 года, когда Сафонов-сын заканчивал консерваторию, в том же «Листке для посетителей Кавказских Минеральных Вод» появилось объявление: «Гостиница «Парк»... комфортабельные помещения для одиноких и семейных, биллиард, шахматы, лото... и другие игры... Отличная кухня, повара из Москвы... Тут же, в ресторане, имеется рояль... Цены номерам распределены посуточно, и никаких перемен не допускается». Как видим, дело было поставлено основательно. Посетившие И. И. Сафонова в Кисловодске тесть его сына, ученый и крупный администратор И. А. Вышнеградский и премьер-министр С. Ю. Витте морщились, видя блестящего командира царского конвоя в роли предпринимателя, но он, не находя в этом ничего зазорного, собирался даже взять в аренду курорты Кавказских Минеральных Вод, да их снова передали в ведение государства.

В 1885 году П. И. Чайковский сделал В. И. Сафонову лестное предложение перейти из Петербургской консерватории в Московскую «в надежде, что она приобретет отличного преподавателя и притом природного русского». Сафонов ответил Чайковскому: «Я принадлежу к числу самых пламенных ваших почитателей, и поэтому вы можете себе представить, как я был тронут и взволнован, получив ваше письмо». Это предложение он принял.

Московская консерватория в те годы теряла свой былой престиж. Для руководства ею требовалась твердая рука, и в 1889 году, познакомившись с деловыми качествами Сафонова, П. И. Чайковский и С. И. Танеев уговорили крупного музыканта взять на себя руководство этим высшим музыкальным учебным заведением. На посту директора Сафонов пробыл 16 лет, до 1906 года. Из-за своего небольшого чина коллежского асессора Сафонов не мог занимать столь высокую должность. И произошло неслыханное для чиновничье-административной практики царской России: его произвели сразу в чин действительного статского советника. «Перемахнув» через промежуточные чины, Сафонов получил право носить на брюках красные генеральские лампасы. Но правом этим он никогда не пользовался. Главной целью Сафонова-администратора стало превратить консерваторию в первоклассное учебное заведение. Был перестроен весь учебный процесс, введена строгая дисциплина, привлечены к преподаванию лучшие музыкальные силы России. Он создал великолепный симфонический оркестр студентов и такой же хор. Приобрели славу консерваторские концерты, в которых участвовали отечественные и зарубежные знаменитости. В педагогическом и студенческом коллективах воцарилась творческая деловая атмосфера.

Сафонову пришлось наладить концертную деятельность Московского отделения Русского музыкального общества, так как это был главный источник добывания денежных средств. Чтобы музыка стала достоянием небогатых людей, в здании цирка устраивали «общедоступные концерты» с минимальной входной платой. Важнейшая заслуга Сафонова — постройка в Москве нового здания консерватории. Это было нелегко. Удельное ведомство выделило для строительства недостаточную сумму, но, по рассказу композитора А. Б. Гольденвейзера, недостающие деньги Сафонов получил «от знаменитого в Москве крайне скупого купца Солодовникова, от которого выудить даже двугривенный было чудом...» Тот дал двести тысяч рублей для постройки здания. Добывая средства для строительства и покупки оборудования, деловитый и энергичный директор широко привлекал частные пожертвования богатых меценатов — это было в обычае тех времен. Как острил фельетонист В. М. Дорошевич, «Сафонов разыгрывал на московских купцах фуги»: играя на честолюбии, заставлял их раскошеливаться. Великолепный орган Большого зала, экспонировавшийся на Всемирной парижской выставке 1900 года, подарил меценат фон Дервиз.

Закладка нового здания состоялась 28 июня 1895 года, но еще много усилий потребовалось для того, чтобы 7 апреля 1901 года консерватория была открыта. В 1899 году отмечалось 100-летие со дня рождения А. С. Пушкина. Московская консерватория приняла активное участие в этих торжествах. Сводный хор из 1500 человек исполнил написанную на стихи В. И. Сафонова кантату «Памяти Пушкина» Ипполитова-Иванова. Бывший лицеист Сафонов отдал дань лицеисту первого выпуска:

...Так пусть от края и до края
Великой родины твоей.
Твой мощный гений прославляя,
Звучит хвала, не умолкая,
Во славу незабвенных дней...

Пока строилась консерватория, в 1896 году в Кисловодске скончался Сафонов-отец. Домовладение перешло по наследству к сыну. Управление гостиничным хозяйством пришлось передать управляющему. А летом, как и прежде, семья жила в Кисловодске.

В начале 1901 года Сафонов заболел опасной формой воспаления легких и уехал «домой» лечиться целительным горным воздухом. Навестить больного профессора приехали преподаватели и студенты. Молодежь по его призыву приняла участие в расширении старого парка. Для новой территории передали 45 десятин земли, изъятой у станичного казачьего общества. Студенты консерватории засадили тогда сосенками Романовскую горку, которая потом стала называться Сосновой.

В летние месяцы в гостеприимном доме Сафонова гостили многие одаренные его ученики: в 1894 году отдыхал молодой Скрябин, бывали пианисты Е. А. Бекман-Щербина, А. Б. Гольденвейзер. Летом этот дом наполнялся музыкой, собирал в своих стенах всех ее поклонников и ценителей. Существовал даже семейный «сафоновский ансамбль». Дочь Анна Васильевна вспоминала: «Как-то братья, Ильюша-виолончелист, Ваня-скрипач и пианистка М. И. Махарина устроили вечером румынский оркестр. Папа слушал, слушал, не выдержал, взял бубен и стал нам подыгрывать».

Школа Сафонова-педагога сыграла огромную роль в развитии русского и советского пианизма. Среди его учеников - А. Н. Скрябин, Н. К. Метнер, А. Ф. Гедике, Л. В. Николаев, Е. А. Бекман-Щербина, К. Н. Игумнов, И. А. Левин, Р. Я. Бесси-Левина и другие. Л. В. Николаев стал учителем Д. Д. Шостаковича, Р. Я. Бесси-Левина— американца Ван Клайберна. Гольденвейзер рассказывал, что за удачное выступление в концерте Сафонов давал ученику серебряный гривенник: «Я очень гордился тем, что у меня небольшая коллекция таких гривенников». Ученица Николаева М. Ф. Мацулевич вспоминает, как Сафонов, довольный ее игрой на экзамене, подарил ей розу. С виду суровый и деспотичный во всем, что касалось музыки, он был очень добрым человеком и порою помогал своим студентам собственными деньгами. При хорошем исполнении радовался, как ребенок, зато страдал и гневался при «оскорблении музыки» — плохом исполнении. Музыка и служение ей захватывали его целиком. Рассказывают, что во время концерта ему сообщили о смерти двух его дочерей. Он нашел мужество довести до конца дирижирование оркестром.

С начала XX века в музыкальной деятельности Сафонова наступил перелом: он увлекся дирижированием, и в этой роли приобрел еще большую известность в России и Европе. Сафонов по-новаторски первым отказался от дирижерской палочки. В иностранных газетах писали: «Он дирижирует оркестром при помощи рук, глаз и необыкновенной художественной воли, ис­ходящей от его сильной личности». Все его тело при этом приходило в движение, будто охваченное волнами звуков. М. Ф. Мацулевич рассказывала, как Василий Ильич бурно вздымал руки вверх, как бы включая само небо в земную музыку, а однажды он, помещавшийся посредине оркестра, движениями ног давал знаки музыкантам, сидевшим позади него.

Пристрастие к музыке, одержимость ею, как главным делом жизни, бывшие несомненным достоинством Сафонова, в то же время мешали ему увидеть и понять новое в современной ему России. По семейным связям и собственному положению он принадлежал к бюрократическим верхам общества, со стороны сословной — к верхам терского казачества. Во многих вопросах Сафонов часто занимал консервативные позиции и не терпел вмешательства в его руководство музыкальным учебным заведением. В фельетоне газеты «Русская правда» его однажды назвали «неограниченным властителем Московской консерватории», ее «царьком».

В революционном 1905 году возник конфликт Сафонова со студенчеством и частью профессуры: он не сумел, не захотел осуществить назревшие в консерватории реформы. Сафонов взял длительный отпуск и уехал в заокеанское турне — в США. Пересматривать свою позицию в этом конфликте он не стал и решил с присущей ему твердостью расстаться со своим детищем. На выборах директора весной 1906 года за кандидатуру Сафонова было подано большинство голосов, но он категорически отказался вернуться. Не пожелал Василий Ильич стать и директором Петербургской консерватории, куда его настойчиво приглашали. Начался длинный заграничный период его жизни. Он дает дирижерские концерты по приглашению Нью-Йоркского филармонического общества, одно время руководит консерваторией в Нью-Йорке, гастролирует в Европе. Сафонов — «звезда» среди гастролирующих в Америке и Англии дирижеров. Но повсюду он пропагандирует русскую музыку: Глинку, Бородина, Мусоргского, особенно им любимого Чайковского и новых русских композиторов. Н. А. Ярошенко, ехавший однажды из Кисловодска в одном с ним вагоне, писал жене: «Со мною едет Сафонов защищать честь отечественной музыки». Горячий и искренний патриот, он категорически отказывался остаться навсегда за рубежом, порвать связь с родиной. «Куда бы жизненные бури не заносили меня, — писал он, — я всегда неизменно свой отпуск, месяцы отдыха провожу в городе юности — Кисловодске».

Кисловодске сафоновского времени, о родительской судьбе очень хорошо пишет в воспоминаниях дочь музыканта Анна Васильевна: «Это очень старая фотография, — говорит она о снимке дедовского дома, — ... снизу расположен парк, за ним ряд холмов. «Крестовая гора» напротив нашего дома. За нею ряд безымянных холмов... На них дачи Барановской, презираемой моей бабушкой за легковесность и коммерческий уклон в их использовании. Так наша улица Эмировская и делилась: на владения моей бабушки — Сафонихи и Барановчихи, двух кисловодских старожилок. Крестовая гора называлась так из-за каменного креста на ее вершине. Даже и тогда я не знала в память чего или кого поставлен этот крест». (Крест поставлен А. Ф. Ребровым в 1848 году в 50-ю годовщину первого курортного сезона на Кислых Водах — Б. Р.)

«На Крестовой горе, — продолжает рассказчица, — против ворот нашего дома намечена граница того участка, на котором построит свой дом тетя Настя Кабат, сестра моего отца... очень удобный и поместительный дом, разведет сад с прекрасным цветником, и с отвесной стены водопадом польются кусты вьющихся алых роз — но все это потом... А пока над парком в густой зелени виден только балкон на втором этаже старого бабушкина дома, затянутый холщовыми занавесями-парусами парусный балкон. На этот балкон выходила наша с сестрой Варей комната. С балкона виден почти весь Кисловодск. Прямо над садом нашего дома видны только вершины деревьев парка, а когда цветут липы — голова кружится от медового запаха. Левее от сада — крыша гостиницы «Парк», построенной дедом. Она построена добротно, и ее отличает от других то, что между номерами капитальные стены звуконепроницаемы. В ней всего 40 номеров. Нам, детям, ходить туда воспрещается, чтобы не шумели. Дорожка от нее ведет прямо в парк, к раковине для оркестра, мимо каменного большого погреба для хранения вина. Дальше площадка перед Нарзанной галереей. Нарзан бьет в резервуар сильной струей. Хорошенькие подавальщицы подают стаканы кто хочет с сиропом, кто просто так. Дальше Тополевая аллея. В гражданскую войну ее вырубили, чтобы не мешала стрелять и не служила укрытием. Не знаю, возобновили ли ее теперь?

Выход из парка ведет на Базарную площадь мимо Стеклянной струи и Семиградусного источника. По этой дороге... нас водят по воскресеньям в церковь на той же площади. Нас восемь человек детей — три мальчика и пять девочек. Мы должны идти попарно, а сзади папа и мама. Им-то хорошо, а каково нам — идти такой процессией, тем более, что знакомых тьма. Церковь Никольская — большая с голубыми куполами. Когда звонят к обедне или всенощной, у нас в саду хорошо слышен колокольный звон, хорошо и грустно немного. Около церкви похоронены дедушка и бабушка, потом брат, умерший от ран на германской войне, потом папа и мама — два белых мраморных креста. Теперь все сровнено с землей и можно определить место только по могиле Ярошенко, расположенной неподалеку».

Сохранились у нас и памятники гражданской деятельности Сафоновых. Между станциями Минутка и Подкумок в безводном месте на их средства устроили артезианский колодец — «Сафонов ключ». Такой же колодец сделали и под Георгиевском, вблизи их имения Ильинка. Дом в имении сохранился: в нем контора лесничества. В Кисловодске на отдыхе Сафонов обдумывал книгу «Новая формула», которая и доныне остается настольным пособием пианистов. В книге — итог многолетней педагогической деятель­ности Сафонова, его мысли. «Пусть эти советы,— говорит он в заключении,— плод долголетнего опыта, послужат на пользу учащим и учащимся, поставившим себе целью честное служение благородному искусству музыки». Письма, написанные из Кисловодска, свидетельствуют, что Сафонов неутомимо творчески здесь работал, был преданным рыцарем одной «прекрасной дамы» — музыки. Как-то, напутствуя в туристскую поездку в окрестности Кисловодска свою ученицу Е. Д. Аглинцеву, он сказал: «Поедете на Бермамыт, опишите все в звуках!»

О собственной деятельности он еще в 1909 году сказал в письме Н. Д. Кашкину, музыкальному критику и профессору консерватории: «Судьбе, по-видимому, угодно, чтобы я отдавал свои силы чужим людям, но для родины моей я сделал то, что мне велели долг и совесть. И не худо бы людям знать, что я баклуши не бью и русское знамя держу как следует».

Во время первой мировой войны, не боясь плавучих мин, Сафонов бесстрашно ездил на гастроли морем в Англию. В 1916 году музыкальный критик Роза Ньюмарч в статье «Великий Сафонов» заметила: «В истекшем году его слава была особенно велика. Когда даже молодые дирижеры отказываются от ангажементов, связанных с переездом морем, Сафонов, невзирая на опасности войны, не ведая страха, приезжает к нам». В Англии, где его особенно ценили, он дирижировал в концерте, сбор от которого пошел в помощь «братьям-славянам» — сербам, больше всех пострадавшим от бедствий войны. В России, во Владикавказе, вместе с сыном-дирижером оркестра Терского казачьего войска Сафонов дал концерт в пользу детей, отцы которых были убиты на фронте. Летом 1916 года в Кисловодске он дирижировал симфоническим оркестром в пользу больных и раненых воинов. В концерте вместе с ним участвовали А. А. Яблочкина, О. Л. Книппер-Чехова, К. С. Станиславский и др.

4 февраля 1917 года Сафонов дал в Москве последний концерт памяти своего ученика А. Н. Скрябина. Впервые был исполнен «Прометей» с так называемой «партией света». На следующий день в консерватории он сделал доклад и продемонстрировал свою систему работы над фортепианной техникой, изложенную им в «Новой формуле».

В апреле 1917 года Сафонов в последний раз выехал за границу в Гельсингфорс и вернулся прямо в Кисловодск. Летом он еще выступал здесь с камерными концертами, часто встречался с С. В. Рахманиновым, С. С. Прокофьевым, Ф. И. Шаляпиным. Осенью и зимой Сафонов дал во Владикавказе три симфонических и три камерных концерта, а в самый канун 1918 года свой последний концерт, сыграв с сыном 4-ю скрипичную сонату Бетховена. В письмах о предсмертных днях Сафонова говорится, что он слег в первых числах февраля с заболеванием сердца, что стало особенно опасно из-за имевшегося у него диабета. 14 (27) февраля его не стало. Похоронили Сафонова в ограде собора, где покоились родители и убитый на войне сын.

Исполнительское искусство хрупко: со смертью музыканта, актера, казалось бы, умирает и его творчество. Однако талант В. И. Сафонова остался жить в его учениках. Почти все они за­кончили консерваторию с золотыми медалями. Их имена высечены на мраморной доске, установленной на консерватории. В Кисловодске памятью о Василии Ильиче Сафонове, кроме мемориальной доски на доме, где он жил, служит еще и большой фонд Сафонова в театральном музее. В его создании приняли горячее участие дочери Анна Васильевна и Елена Васильевна Сафоновы. Рукописи воспоминаний А. Б. Гольденвейзера, Е. Д. Аглинцевой, Э. К. Розенова, А. В. Сафоновой дополняют многими штрихами облик замечательного музыканта-патриота. С помощью его внука И. К. Сафонова в театральном музее создан мемориальный зал. В нем воскрешена творческая жизнь Сафонова в Кисловодске. Особенно хороша семейная фотография, на которой Василий Ильич и Варвара Ивановна стоят в ряд по нисходящей со своими восемью детьми, от юноши-первенца Илюши до крошки Леночки.

Музейная комната со скульптурным портретом самого «маэстро из Кисловодска» — это памятник ему на родной земле.