пятигорск | кисловодск | ессентуки | железноводск
Пятигорский информационно-туристический портал
 • Главная• СсылкиО проектеФото КавказаСанатории КМВ
МАЛОЗНАКОМЫЙ КИСЛОВОДСК • В. В. ХлебниковОГЛАВЛЕНИЕ



 Кисловодск 

В. В. Хлебников

В. В. Хлебников«Колумб поэтических материков» — так В. В. Маяковский за новаторские поиски в поэзии назвал Виктора Владимировича Хлебникова. Сам поэт взял себе имя Велемир. Он стал теоретиком, идеологом литературной группы футуристов, которым дал русское название «будетляне». Человек он был до странности необыкновенный, ни на кого не похожий, отрешенный от будничной действительности. Постоянно переполненный творческим горением, совершенно беспомощный в жизни, равнодушный к ее благам, во время послевоенной разрухи Хлебников обнищал, обносился, но не замечал этого. Да и всем в те годы жилось нелегко. Чтобы понять жизнь вступившей на новый путь страны, он много странствовал в первые послереволюционные годы: то пешком, то в вагонах-теплушках, то на крестьянских бричках. В трудном голодном 1920 году «по шпалам» пришел из Харькова в Ростов-на-Дону. Отсюда попал в Баку. Побывал и в Персии. Жил среди поэтов, матросов, изредка работал в редакциях и издательствах, голодал, как все. Его лирика, философская, новаторская по форме, насыщенная мифологическими образами, приобретала все большую гражданственность.

Имя выдающегося поэта, создателя новой формы стиха, оказалось биографически связанным с Кавказскими Минеральными Водами. Летом 1921 года после семидневной езды в поезде от Баку до Минеральных Вод Хлебников неожиданно появился в Железноводске. «Я подымалась к себе на дачу на Железную гору, — описала их встречу его знакомая Ольга Самородова, и столкнулась с ним внезапно и нелепо. Он шел вместе с моей сестрой. Одет он был в старый, длиннополый, с чужого плеча сюртук. Воротник был поднят и плотно закрывал шею (потом я поняла почему — внизу tie было рубашки). На босых ногах деревянные с ремешками сандалии... В руках он держал нечто вроде проволочного чемоданчика (в таких по железным дорогам возят кур). Он был плотно набит бумагами. Это были рукописи стихов, которые поэт всегда носил с собою. Мы пожали друг другу руки.

- Где же вы думаете устроиться?
- Я? — Он оглянулся и протянул руку. — Я думаю здесь.
Это «здесь» был полуразрушенный заброшенный санаторий, с неиспорченным, правда, плато для солнечных ванн на крыше. На эту крышу он и показывал.
- А как же в дождь?
- Там внизу есть комнаты, я думаю...»

Санаторий этот некогда принадлежал врачам П. П. Эминет и Е. М. Бенкендорфу, но в годы разрухи пришел в полное запустение и ожидал своего восстановления по мере того, как налаживалась работа первых советских здравниц. Он был открыт для детей еще в 1911 году под названием «Горный воздух», и это поэтическое название до сих пор носит дворец здоровья, вновь отстроенный рядом.

Сестры Самородовы взяли поэта к себе на частную дачу. У хозяйки не без труда получили свободную комнату. «Я, — сообщала Ольга Самородова, — привела ее в жилой вид, постлала постель, повесила полотенце, разложила на письменном столе ручки, перья, чернила... Комната была уютная, удобно обставленная, и я втайне надеялась на эффект. Но эффекта не получилось. Хлебников ничего попросту не заметил. Но на письменный стол смотрел, как очарованный. Не мог сразу поверить, как тут же признался, что это он будет работать за «настоящим» столом. На нем были разложены какие-то бумаги, карандаши, куски тисненого линолеума, кажется, клише, и чадила крохотная коптилка... Работал он в Железноводске чрезвычайно много.

Переписывал какие-то старые записки, что-то рвал, что-то вписывал в большую книгу, похожую по формату и виду на конторскую. Лес вокруг нашей дачи был усеян листочками его черновиков. Он разбрасывал их без сожаления. Они белели всюду, на кустах, в траве, под деревьями. Юлия Васильевна, хозяйка, видеть не могла этих листочков: «И на что только человек время тратит!..» — ворчала она, снимая их с розовых кустов... А Хлебников все пускал да пускал свои листочки по ветру». Так поступал он с черновиками всегда.

Хлебников с сестрами Самородовыми много говорил о литературе. Андрея Белого он считал гениальным. Был потрясен, когда сюда дошла весть о смерти А. Блока. Ценил Н. Гумилева, гордился тем, что К. И. Чуковский назвал его «русским Уитменом».

Ольга Степановна Самородова вспоминала дальше: «Жизнь наша в Железноводске была трудна и голодна, и мы частенько сидели без хлеба. В один из таких бесхлебных дней он принес из лесу лесные груши и заявил всем серьезно: «Оказывается, ими можно отлично питаться!» Он был удивительно неприхотлив. Никогда ни на что не жаловался, не ворчал на тяжелые условия жизни и голод. Пообедав фасолью и лесными орехами, убежденно заявлял: «Орехи и фасоль проясняют мысль». Не смущался, если дачники угощали его горячей лепешкой или бобовой похлебкой. Брал эти «подаяния» спокойно, непринужденно и равнодушно. .. Видимо, в Железноводске им написано стихотворение «Голод», полное страшных картин: тут и дети, собирающие в лесу жирных гусениц, заячью капусту, и животные, лесную пищу которых съели голодные люди.

Хозяйка, крохотная, злая старушонка-обывательница, считая Хлебникова обязанным ей за комнату, требовала «благодарности»: заставляла его, слабого и больного, таскать из леса громадные вязанки хвороста. Он сгибался под их тяжестью, а она сзади, как маленькая ведьма, подгоняла его колкими и обидными словами, величая «дармоедом», «чудиной», «блаженным», и ставила в пример своего преуспевшего в жизни сына. Всем своим обликом походивший на дервиша, бедно одетый Хлебников бесстрашно бродил по окрестным одичавшим лесам, где прятались бело-зеленые. Они убивали коммунистов, комсомольцев, продработников, собиравших продразверстку, грабили редких курортников, нападали на поезда, ходившие по проложенной в лесу шестиверстной ветке от Железноводска до Бештау. Поэт будто и не понимал опасностей того времени, весь устремившись в чаемое «ревбудущее». В противовес футуристам-урбанистам Хлебников особенно любил лес, всю природу, столь одушевленную в его произведениях.

В конце сентября он надумал переехать в Пятигорск. Пригласил сестер Самородовых «попрощаться с нарзаном», минеральным источником, бившим в лесу прямо из недр. «Никакого сооружения, — по словам Самородовой, — вокруг не было: просто из железной трубки нарзан вытекал сильной струей в большую каменную чашу и оттуда стекал вниз на землю. К этому источнику любили мы бегать утрами купаться. Вечерами там собирались коровы и козы». Вот с этим нарзаном, очевидно, нынешним Владимирским источником, названным по имени его первооткрывателя доктора Владимирского, отправился проститься Хлебников. Вскоре сестры узнали, что он служит ночным сторожем при редакции газеты в Пятигорске. О том, как это произошло, становится ясным из воспоминаний журналиста Д. С. Козлова: «Осенью 1921 года поэт появился в Пятигорске в местном отде­лении РОСТА (Российского телеграфного агентства). У него не оказалось никаких документов при себе, но кто-то из сотрудников в жалком бродяге, совершенно больном, шатавшемся от голода, узнал его.

Это поэт Велемир Хлебников. Трудно узнать, но я узнал... Жаль... Надо что-нибудь предпринять. — Хлебникова оставили пить чай. В кабинете редактора возник вопрос: А все-таки, что же делать нам с Хлебниковым?

Предложить канцелярскую работу — профанация... Привлечь к агитации и пропаганде — но как впряжешь в одни оглобли коня и трепетную лань? Порешили предложить Хлебникову должность ночного сторожа при Доме печати, благо, по штатам место свободное. Он принял предложение охотно». «Низкая» должность сторожа давала поэту отдельную комнату, паек и одежду. Поместили Виктора Владимировича в небольшой комнате второго этажа, рядом с крытой верандой, окном во двор дома № 4 по улице Карла Маркса, так называемого «Дома печати», где находились объединенные на Тереке РОСТА, Центропечать, Госиздат и редакции газет «Известия» и «Стенная РОСТА». Выдали поэту английские ботинки, брюки с гимнастеркой и шапку. У Хлебникова сильно опухли от ревматизма ноги, поэтому его устроили на амбулаторное лечение, а через полтора месяца поместили в одну из лечебниц Пятигорска.

«Хуже обстояло с пищей, — продолжал свой рассказ Козлов. — Паек выдавался натурой: крупа, мясо, соль, овощи, хлеб. Коммунальной столовой в Пятигорске не было, а в частных — цены были почти недоступны. Двухнедельного жалованья хватало не более как на 2-3 обеда. Таким образом, Хлебникову приходилось питаться больше чаем и хлебом. Иногда, но редко — обед у товарищей. На улицах уже стали подбирать умерших от голода, сначала беспризорных детей, потом и взрослых. Хлебников понимал ответственность момента и пытался уверить, что он всем доволен, что о лучшем положении не мечтал никогда в жизни. Да и в стихах признавался:
Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И каплю молока!
Да это небо,
Да эти облака!

Сам Хлебников в письме отцу рассказывал о пятигорском житье-бытье: «Теперь мои дела изменились, я приехал совершенно босой... но сегодня терростские ботинки, черные, прочные — фу-ты, ну-ты, как говорили раньше. Теперь я сижу и любуюсь ими. Условия службы в Терросте прекрасные, настоящие товарищеские отношения, и только по ночам сижу в комнате, кроме того, печатаю стихи и статьи, получаю 300 тысяч р., но могу больше (лень-матушка): этого мне хватает. Здесь можно быть сытым за 10 т. р. в день, а тем более за 20. Хлеб черный — 3 тысячи, белый — 4 тысячи, виноград — 5 тысяч, обед — 5 тысяч. Ночным сторожем я поступил в шутку, после того как несколько раз приходил ночевать на столе в чужое, но гостеприимное учреждение. Заведующий Ростой Дмитрий Сергеевич Козлов — американец по нескольким годам, проведенным в Америке, и прекрасно относится ко мне. Я с ним сильно подружился и просто полюбил его. Я скоро ненадолго уеду может быть в Москву, а потом обратно в Пятигорск в Росту».

Пятигорск и Железноводск, где о нем позаботились, так понравились поэту, что он советует отцу и сестре Вере покинуть Астрахань и переехать на Кавказ. «... Пятигорск удобен тем, что здесь при заболевании всегда можно лечь в лечебницу. Железноводск прекрасен летом. Затем здесь постоянное течение в Москву и Питер, легко проехать туда. Вера как живописец всегда могла бы устроиться в Росте в Пятигорске. Если бы Вера захотела, я бы мог выслать ей литеру».

«Днем, — пишет Козлов, — Хлебников отдыхал или бродил по городу и окрестностям. Ночью — «сторожил» свои большие думы, создавал редкие по красоте и силе образы, расстанавливал по местам своенравные рифмы и все писал, писал... Писал он неустанно, но печатал очень неохотно, все отговариваясь: Еще не готово... Надо переработать». Непосредственные впечатления от прогулок в окрестностях Пятигорска отразились в стихотворении «Осень»:

Вдали, как собаки, стерегут Пятигорск
Две верные Жучки, Курган Золотой, —
Машук и Дубравный.
Горы мирно лежат, на лапы морды свои положив

Жучки — это местное название гор Юцы и Джуцы. Он мог его услышать, блуждая возле Юцкого водопада и посещая «Водопадскую коммуну». В Пятигорске никто не звал его столичным футороименем «Велемир». Он был для всех Виктором Владимировичем. Со многими товарищами по работе стал на «ты». Здесь он встретился с ректором существовавшего тогда Лермонтовского народного университета Н. Г. Виноградовым-Мамонтом и заведующим местным ЛИТО «товарищем Эрбе». Так все в городе называли по псевдониму артиста, режиссера, лектора Б. С. Ромашова. Деятели культуры устроили вечер творчества Хлебникова в народном университете, помещавшемся тогда в бывшей Евдокимовской женской гимназии (перестроенной ньше школе № 6 по Университетской улице).

О беседах с Хлебниковым в огромном кабинете заведующего РОСТА в Доме печати (бывшем доме доктора Н. Д. Померанцева) рассказывает Козлов: «Шесть окон и стеклянная дверь в углу на балкон, прямо на Эльбрус, который при ясной погоде четко подступал к Пятигорску... Лунный свет и потрескивающий огонек самодельной плиты заливает комнату. Мы с Хлебниковым пьем чай с арбузным медом и полегоньку откусываем самодельные лепешки... Нет-нет, да и взглянем на Эльбрус — «двуглавый великан», странно приближенный морозной атмосферой и лунным светом»

И теперь еще можно взглянуть на этот балкон бывшего дома врача Н. Д. Померанцева, нынешней курортной поликлиники, на углу улиц Карла Маркса и Красноармейской. А со двора по окнам второго этажа найти комнату, где жил поэт.

Хлебников всегда интересовался научными и техническими открытиями. При Доме печати была приемная радиостанция. По ночам Велемир поднимался на ее вышку. Тогда и была написана статья «Радио будущего», отражающая взгляды поэта на грядущую роль вещания. Статья служит примером научной прозорливости и силы поэтического воображения Хлебникова. Обожествляющий и одушевляющий природу, поэт-философ с его «космическим мышлением» писал: «Радио становится духовным солнцем страны, великим чародеем и чарователем... Вообразите себе главный стан Радио: в воздухе паутина путей... Синий шар круглой молнии, висящий в воздухе, точно пугливая птица, косо протянутые снасти... книги улиц — читальни Радио»... Мечтая о единении людей всего земного шара, он сказал: «Радио скует непрерывные звенья мировой души и сольет человечество».

С 10 сентября 1921 года в Пятигорске начали выходить «Известия Терского губисполкома и губкома РКП (б)». Пятигорск стал губернским городом (прежде центром Терской губернии был Георгиевск). Губернские организации провели неделю помощи голодающим Поволжья. 16 октября вышла художественно-литературная и политическая газета «Терек — Поволжью». Для нее в одну ночь Хлебников написал стихотворение-лозунг «Трубите, кричите, несите», в котором были такие призывные, кричащие строки, полные сарказма и гнева к «сытым»:

Вы, поставившие ваше брюхо на пару толстых свай,
Вышедшие, шатаясь, из столовой советской,
Знаете ли, что целый великий край.
Может быть, станет мертвецкой?
Вы думаете, что голод — докучливая муха.
И ее можно легко отогнать,
Но знайте — на Волге засуха:
Единственный повод, чтобы не взять, а — дать!
Волга всегда была нашей кормилицей,
Теперь она в полугробу.
Что бедствие грозно и может усилиться, —
Кричите, кричите, к устам взяв трубу!

По словам Козлова, в Пятигорске Хлебников работал над поэмой «Разин», которую считал почти законченной. Стихотворение «Почему?» он передал Тергосиздату для печатания с иллюстрациями художника К. В. Кузнецова. Неустанно создавались новые и новые стихи. Писал он их легко и искрометно, щедро разбрасывая эпитеты и рифмы. В ту пору им были созданы пятигорские по содержанию строки:

Сегодня Машук, как борзая.
Весь белый, лишь в огненных пятнах берез,
И птицы, на нем замерзая.
За летом летяг в Пятигорск.

И другое, обращенное к М. Ю. Лермонтову, стихотворение «На родине красивой смерти — Машуке». Вот отрывок из него, рассказывающий о дуэли, о грозе, прокатившейся над Пятигорском в час смерти поэта:

...Орлы и ныне помнят
Сражение двух желез,
Как небо рокотало
И вспыхивал огонь.
Пушек облаков тяжелый выстрел
В горах далече прокатился
И отдал честь любимцу чести.
Сыну земли с глазами неба.
И молния синей веткой огня
Блеснула по небу
И канула в гроб травяной,
Как почести неба.
Глаза убитого поэта
И до сих пор живут, не умирая
В туманах гор...

По мнению исследователя жизни и творчества Хлебникова А. Е. Парниса, образ Лермонтова — «певца железа» — восходит здесь к известным строкам лермонтовского стихотворения «Как часто, пестрою толпою окружен...». А. Е. Парнис одним из первых провел в Пятигорске и Железноводске поиски материалов о пребывании здесь крупнейшего русского поэта В. В. Хлебникова. Много усилий он затратил на розыск однодневной газеты «Терек — Поволжью» со стихотворением «Трубите, кричите, несите». Д. С. Козлов, заботясь о здоровье Хлебникова, устроил его на лечение в санаторий, вновь открывшийся в гостинице «Бристоль», и поэт написал тогда:

В лечилище здоровья,
В этом я ручье Нарзана
Облил тело свое,Возмужал и окреп,
И собрал себя воедино...

Но, не закончив курс лечения, Хлебников неожиданно выехал из Пятигорска в Москву, чтобы добиться издания своих произведений. Там он встретился с наркомом просвещения А. В. Луначарским, говорил с ним о работе над новой поэмой «Ладомир». Бескорыстный, бедствующий поэт не только ничего не попросил у наркома для себя, но даже отверг предложенную денежную помощь. Отправившись из Москвы в новые скитания по России, Хлебников в пути заболел и 28 июня 1922 года умер в деревне Санталово Новгородской губернии. Останься он в гостеприимном Пятигорске, может быть, после курса санаторного лечения сложились бы поиному вся его одинокая странническая жизнь и творчество. В одном из созданных в Пятигорске стихотворений поэт написал:

Мой белый божественный мозг
Я отдал, Россия, тебе:
Будь мною, будь Хлебниковым...


К началу книги

Предисловие
А. С. Пушкин
М. Ю. Лермонтов
С. И. Уптон
Л. Н. Толстой
С. А. Смирнов
Н. А. Ярошенко
С. И. Танеев
В. И. Сафонов
М. Г. Савина
Ф. И. Шаляпин
Д. Н. Мамин-Сибиряк
А. М. Горький и К. С. Станиславский
К. Л. Хетагуров
В. Ф. Комиссаржевская
В. Я. Брюсов
В. М. Киршон
В. В. Хлебников
А. И. Солженицын
Край вдохновения









Рейтинг@Mail.ru Использование контента в рекламных материалах, во всевозможных базах данных для дальнейшего их коммерческого использования, размещение в любых СМИ и Интернете допускаются только с письменного разрешения администрации!