Кисловодск

В. М. Киршон

Мемориальная доска на здании Кисловодской средней школы № 1 свидетельствует, что здесь, в стенах бывшей мужской гимназии, в 1917-1918 годах учился драматург Владимир Михаилович Киршон. Он родился 19 августа 1902 года в Нальчике, затем семья переехала в Петербург. Его родители в 1905 году были участниками революционных событий.

В Кисловодск Володя Киршон с матерью и сестрой приехали из Петрограда вскоре после Февральской революции 1917 го­да. Ходить Володе из дома в гимназию было недалеко: на со­седней Шереметьевской улице (ныне улица имени Семашко), во дворе дома № 9, семья снимала небольшой домик с верандой. В парке подросток видел множество типичных представителей уходящей России. «Толчея дорогих туалетов, — описывала парковое гулянье летом 1917 года М. С. Шагинян в романе «Перемена», — холеных мужчин, пропитанных дымом сигары, с лакированными проборами, дам в меховых накидках...» И где-то в дальних заброшенных аллейках — раненые солдаты на костылях, бледные, исхудалые лица освобожденных революцией политкаторжан и ссыльных, приехавших из Сибири за здоровьем на Воды. Нигде в тот год не поражали так людей социальные контрасты, как в Кисловодске. Сюда, спасаясь от революции, съехались представители царской аристократии, высшей столичной бюрократии, отставного генералитета, гвардейского офицерства, крупной русской буржуазии.

Пронесшийся по стране после Октябрьского переворота революционный шквал докатился и до Кисловодска. Гимназист Володя Киршон ходил на митинги, слушал речи приехавшего из ссылки большевика Юрия Фигатнера, председателя совдепа Дмитрия Тюленева, в 1917 году был в Курзале на концерте Сергея Рахманинова, где композитор дирижировал при исполнении «Марсельезы».

Летом 1918 года на Кисловодск совершил налет белогвардеец Шкуро. Из Пятигорска ему навстречу поспешил отряд красных партизан Н. С. Янышевского. Вместе с отрядом прибыл бронепоезд, наскоро отремонтированный местными железнодорожниками в депо. Громыхая на стрелках, он остановился на перроне Кисловодска. В порыве революционной романтики Володя попросил принять его в команду бронепоезда. Смышле­ного и бесстрашного подростка полюбили. В бою он подносил снаряды, исполнял обязанности наблюдателя, на отдыхе заменял командиру вестового, связиста, писаря.

В дни чрезвычайного съезда Советов Северного Кавказа, в октябре 1918 года, в станице Невинномысской этот бронепоезд охранял его делегатов, а после разгрома мятежников-белоказаков первым пробился во Владикавказ, где находился чрезвычайный комиссар Юга России Серго Орджоникидзе, заметивший расторопного и интеллигентного юношу в составе команды.

В середине января 1919 года бронепоезд снова прибыл в Кисловодск. Володя побежал навестить мать, с которой невиделся несколько месяцев. Военная обстановка резко ухудшилась, и бронепоезд внезапно направился к Георгисвску, где шли тяжелые бои с наступающими войсками Добровольческой армии Деникина. Сам Кисловодск оказался в руках стремительно налетевших на него белогвардейцев.

Здесь Володю Киршона знали многие, видели в красноармейской форме, с наганом и коротким кавалерийским карабином. Оставаться в городе ему было крайне опасно. Белогвардейцы уже повесили на Казачьей горке оставшуюся в городе с больным ребенком чекистку Ксению Ге. Начались аресты всех, заподозренных в сочувствии большевикам. Закопав оружие сына в саду, мать Ольга Петровна воспользовалась тем, что Володя выглядел моложе своих лет, одела его в старый матросский костюмчик и подвела сына к стоящему на перроне белогвардейскому воинскому составу. Говоря по-французски, она упросила какого-то важного генерала отвезти в Ростов к родственникам «мальчика-сироту», родители которого якобы стали жертвой ЧК и были казнены Атарбековым как заложники. «Мальчик» под присмотром белых офицеров благополучно добрался до Ростова. Отсюда Киршон уехал в Харьков и, перейдя линию фронта, вновь оказался в рядах Красной Армии. Его сведения о состоянии белогвардейского тыла оказались весьма полезны для советских разведывательных фронтоых органов.

В 1920 году Киршон вступил в Коммунистическую партию. Его командировали в Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова. В комвузе с гимназическим образованием ему было легко учиться, и скоро ярко проявились его дарования и способности. Еще студентом он написал пьесу в стихах «Наша Карманьола», сочинил песни «Мы фабричные ребята», «Мировой пожар горит, буржуазия дрожит». Эти песни пели на первомайских и октябрьских демонстрациях, клубных выступлениях «Синей блузы».

В 1922 году на каникулах Киршон с группой «свердловцев», студентов комвуза, снова приехал в Кисловодск. Гуляя по курортному парку, они непринужденно, громко распевали революционные песни. Нэпманы постоянно встречали шумную и веселую комсомольскую ватагу то у Стеклянной струи, то на Сосновой горке, то у Храма воздуха. Нэпманскую публику Киршон ядовито бичевал в своей песне «Посмотрите, как нелепо расплылася рожа нэпа». Володя был душой всей компании «свердловцев» и местных комсомольцев. Его видели всюду, где проходили любые общественные и культурные мероприятия. В парке шел диспут футуристов, и Киршон, естественно, был его участником. Проходила дискуссия между лектором-антирелигиозником Айдаровым и местными церковниками, и, конечно, Киршон был тут. В городе появились афиши о выступлении в Курзале с докладом о международном положении наркома просвещения А. В. Луначарского. Он делал доклад для партийного актива Терского округа, и вход был по партийным билетам. Коммунисты из городов, станиц, сел, колоний в бурках и солдатских шинелях, в черкесках и френчах верхом на конях, на тачанках и линейках собрались у входа в Курзал. На доклад прибыли рабочие, крестьяне, казаки, горцы, советские служащие, партработники. Разумеется, Киршон тоже сидел в зале театра во главе группы молодых коммунистов.

В ту пору Кисловодск едва начал оправляться от хозяйственной разрухи, вызванной гражданской войной. Первые советские здравницы еще только возникали. Запущенные и заброшенные виллы и особняки предстояло переоборудовать под новые санатории. В кино шли иностранные фильмы «Тайны Нью-Йорка», «Тарзан»... По сценарию Киршона в 1923 году был снят первый советский приключенческий фильм «Борьба за ультиматум».

В музыкальных раковинах Курзала и Курортного парка два раза в день играли симфонические оркестры под управлением лучших столичных дирижеров. Гастролировали театральные труппы, приезжавшие из Москвы, Петрограда, Ростова-на-Дону, Тифлиса. На эстраде показывали свое искусство мастера разговорного жанра, артисты балета, жонглеры, гипнотизеры, лилипуты. Уже тогда будущий драматург В. М. Киршон, впоследствии ставший автором пьес: «Рельсы гудят», «Город ветров», «Хлеб», «Чудесный сплав», «Суд», «Большой день» не пропускал спектаклей в Курзале. В те годы на сценах театров имела шумный успех рассчитанная на нэповского зрителя пьеса А. Н. Толстого и П. Е. Щеголева «Заговор императрицы». И у Киршона рождались сюжеты новых пьес. Первая, принесшая ему известность пьеса о студенчестве двадцатых годов — «Константин Терехин» («Ржавчина») была написана в Кисловодске.

В 1926 году Киршон из-за огромной нервной перегрузки заболел тяжелой формой неврастении, сопровождаемой мучительной бессонницей. Ему пришлось покинуть Москву и снова поехать на отдых к матери в Кисловодск. Киршон боялся ходить один, часто терял сознание, развилась тяжелая подозрительность. К тому времени он был женат на Рите Корн, которая, узнав об опасной болезни мужа, взяла отпуск и приехала ухаживать за ним. Приехал и школьный товарищ Володи, студент-медик Андрей Успенский. Обсуждая нашумевшее тогда «дело Коренькова», они решили на материалах процесса о бытовом разложении среди части студентов написать пьесу о молодежи.

Увлекшись творческой работой, Киршон пересилил недуг и постепенно начал возвращаться к литературному творчеству. Поставленный одним из московских театров «Константин Терехин» определил его дальнейшую судьбу: пьеса имела шумный успех, вызвала диспуты, множество хвалебных рецензий. Она прошла во многих столичных и провинциальных театрах.