Краеведение

Аланы, хазары и их наследие

В I в. н. э. в античных письменных источниках появляется первое упоминание алан (Сенека, Лукан, Плиний Старший, Иосиф Флавий). Лукан именует алан «суровыми и вечно воинствующими». Уже тогда же, в I-IIвв., аланы зафиксированы на огромной территории от Аральского моря до Дуная, в том числе и на Северном Кавказе.

То, что подвижные кочевники-аланы, легко передвигающиеся на громадные расстояния, были в основе своей ираноязычны и продолжали традиции скифских и сарматских языков, в науке признано. Очевидно, что между этими языками и этносами существовала генетическая связь, не прерывающаяся веками: согласно новым исследованиям, скифы Предкавказья на позднем этапе вобрали в себя сарматов и группы местного посткобанского населения, а по Н. Е. Берлизову можно ставить вопрос о значительной роли поздних скифов в этногенезе и культурогенезе алан.

В то же время указанные факты, если они найдут подтверждение в дальнейшем накоплении археологического материала, свидетельствуют о сложном и многокомпонентном гетерогенном характере сложения аланского этноса Северного Кавказе на раннем этапе. Даже элементы североиранского происхождения были различны, но кроме них, безусловно, присутствовали группы местного населения. Археологические материалы явно говорят об этом. Отсюда вытекает еще один непростой вопрос о содержании этнонима «аланы»: наряду с конкретными носителями этого наименования (они же вероятно носители катакомбного обряда погребения) понятие «аланы» было так же политонимом и в глазах всех или почти всех писавших о них авторов покрывало все население северокавказской Алании.

Аланское военно-политическое объединение сразу же заявило о своей внешнеполитической активности: в IIIв. аланы неоднократно вторгались в пределы Римской империи, в 242 г. достигли стен Филиппополя. В 375 г., когда из-за Волги в Восточную Европу хлынули грозные орды тюркоязычных гуннов, аланы были ими разбиты, часть их вместе с гуннами и готами приняла участие в «Великом переселении народов» и прошла всю Западную Европу до Испании и Северной Африки, другая часть под давлением гуннов отодвинулась на юг к подножьям Кавказского хребта. Здесь, в междуречье Кубани и Терека, с Vв. складывается политическое объединение аланских племен – наиболее крупное и сильное на Северном Кавказе, просуществовавшее до татаро-монгольского нашествия XIIIв. В средневековых источниках оно получило название Алании. Судя по данным исторического языкознания значительный пласт населения Алании (что археологически соответствует распространению катакомбных могильников) говорил на наречиях североиранской группы индоевропейских языков и продолжал скифскую и сарматскую языковые традиции. Современными продолжателями данной языковой традиции являются осетины. Сказанное представляет лишь некоторые самые общие контуры огромной аланской проблемы, в условиях многонационального Северного Кавказа имеющей особую остроту: на аланское наследство претендуют многие, так как это наследство престижно. Для тех, кто интересуется проблемой истории алан первых веков н.э., можно порекомендовать интересные статьи Б. А. Раева и С. А. Яценко. Монография М. П. Абрамовой выше уже упоминалась. В ней важен вывод о том, что в III-VI вв. аланы подразделялись на подвижных кочевников, по Аммиану Марцеллину доезжавших с целью грабежа и охоты до Боспора и даже до Армении и Мидии (Персии – В. К.) и на оседлых кавказских алан, ставших основой дальнейшего формирования аланского этноса. К V в. эта основа уже сложилась. Что касается населения окрестностей Кисловодской котловины V-VI вв. М. П. Абрамова рассматривает его как аланское – судя по господству здесь катакомбного обряда погребения.

В качестве примера аланских памятников V-VI вв. назовем катакомбные могильники Кугульский №1, на территории санатория им. Орджоникидзе, Березовский могильник с оригинальным глиняным котлом и с искусственно деформированными черепами в районе Кисловодска, ранний этап могильника Мокрая Балка там же и аланские погребения могильника Клин-яр. Интересной деталью в одном из захоронений некрополя Клин-яр без камеры, по В. С. Флерову, оказались череп и кости передних ног коня и полный скелет еще одной лошади. Если клинярские захоронения можно датировать VI-VII вв., хронологически близко к ним примыкают два конских погребения без инвентаря из могильника V в. Байтал-Чапкан и в культурном слое V-VI вв. городища Адиюх в Черкесии. Отдельные могилы полных скелетов боевых коней или их частей сохранились вплоть до XI-XII вв. как в окрестностях Кисловодска, так и более восточных районах Алании вплоть до Северной Осетии (Хазнидон, Змейская). С. Н. Савенко склонен связывать этот экзотический обычай алан с обрядом посвящения коня покойному всаднику. Но топографически захоронения коней не привязаны к катакомбам с погребениями воинов, и это побуждает искать иные объяснения. Я допускаю, что отдельные могилы лошадей, тем более в сопровождении сбруи и убранства, представляли захоронения почетных боевых и возможно чем-то отличившихся коней, отражая пиетет боевого коня. Именно такие захоронения аланских боевых коней на Змейском катакомбном могильнике XI-XII вв. описаны Р. С. Сосрановым. Культ боевого коня у алан весьма вероятен, ибо конница у них была главной ударной силой, хороший конь – гордостью и главным богатством всадника.

Катакомбный могильник Клин-яр хронологически и функционально связан с городищем, занимающим узкую и длинную (520 м., отсюда название «клин») куэсту с отвесными скальными срезами высотой от 4 до 10м. господствующую над окружающей местностью. Ширина куэсты в среднем 16-20 м., в восточном конце она выклинивается и здесь находится единственный удобный вход на городище. Наше обследование 1959г. показало наличие трех, вырубленных в скальном материке водосборных ям (источников на поверхности куэсты нет) и культурного слоя толщиной до 0,5м., датирующегося керамикой V-VIIIвв. Вокруг куэсты, выполняющей роль цитадели, располагалось поселение и могильник, причем наиболее ранние погребения на Клин-яре относятся, судя по публикациям А. Б. Белинского, С. Л. Дударева и В. С. Флерова к VIII-VII вв до н.э. С южной стороны Клин-яра нами в 1959 г. собрана керамика начала I тыс. до н.э. и раннего средневековья. Как следует из этих фактов, жизнь на Клин-яре продолжалась в течение около двух тысячелетий, хотя конечно говорить о ее непрерывности мы не можем. Замечу лишь, что тщательное исследование аланских катакомб В. С. Флеровым показало однородность и неизменность населения Клин-яра в V-VIII вв.

Говоря об аланских катакомбных могилах эпохи «великого переселения народов» V в. нельзя не упомянуть катакомбу 10 могильника 2 у Лермонтовской скалы Кисловодска. Катакомба раскопана и опубликована А. П. Руничем. На полу сводчатой камеры оказались останки мужчины, женщины и вероятно их сына юноши, все с искусственно деформированными черепами – такова была мода той смутной эпохи. У входного отверстия в полу камеры было сделано углубление, где помещалась часть погребального инвентаря. Здесь наиболее интересны стеклянный графин и медный котел с железными ушками и дужкой. В котле находились кости барана и козы. Но главное находилось в камере. Прежде всего, это массивный (длина не указана) железный меч с перекрестьем, украшенный инкрустациями из цветного стекла и голубой смальты, а также поясной набор, выполненный из разного материала в стиле полихромной инкрустации: вставки из альмандина и стекла. Были и другие золотые и позолоченные украшения с альмандинами, серебряные ногтечистка и копоушка, бусы, круглое металлическое (металл не указан) орнаментированное зеркало с ушком – петлей в центре. Несомненно А. П. Рунич был прав, приписывая катакомбу 10 могильника у Лермонтовской скалы социальной элите аланского общества V в.

В районе Кисловодской котловины сейчас выявлено 238 археологических памятников I тыс. н.э. и представляющих аланскую эпоху. В массе катакомбных могильников, в основном лишь затронутых лопатой археолога, кроме Клин-яра пожалуй наилучше изученным, базовым памятником является катакомбный могильник «Мокрая Балка». Открытый в 1967г. кисловодскими школьниками А. Агачевым и В. Лученковым этот объект стал предметом ряда публикаций. Памятник в полевых условиях исследовался А. П. Руничем, В. Б. Ковалевской, и Г. Е. Афанасьевым, вскрывшими в совокупности около 180 катакомб, которые в соответствии с разработанной хронологией датируются V-VIII вв. Без преувеличения можно сказать, что монография Г. Е. Афанасьева вывела «Мокрую Балку» в число эталонных памятников аланской культуры Северного Кавказа, тем более, что она дополняется монографией В. Ю. Малышева о керамике «Мокрой Балки». Говорить подробно об этом памятнике здесь нет ни возможности, ни необходимости, поэтому остановлюсь лишь на нескольких интересных находках

В катакомбе 39 (раскопки А. П. Рунича) оказалась «сломанная стальная сабля длиной 90см». В действительности, судя по рисунку, это палаш с прямым клинком, односторонним лезвием и прямым перекрестьем, а его длина указывает, что это было кавалерийское оружие, характерно, что конец палаша срезан под тупым углом. Специально изучавший аланское оружие В. Н. Каминский насчитал всего пять палашей (редкая находка!) двух типов, рассматриваемый палаш из катакомбы 39 он отнес к I типу и датировал VIIв.. Вместе с палашем в этой катакомбе были найдены четыре сасанидских (иранских) и две византийские монеты VIIв., что в целом и определяет дату этой не только материально, но социально значимой могилы. Автор раскопок оценивал ее так: «Сабля из прекрасной стали, обложенные золотом ножны, золотые украшения, большое количество других предметов и семь сосудов указывают, что в этой катакомбе был похоронен вождь или очень знатный воин». С этим заключением можно согласиться, но необходимо добавить, что скопление монет объясняется не только высоким социальным положением погребенного воина, но и исключительно выгодным местоположением Кисловодской котловины на так называемом Мисимианском отрезке знаменитого «Великого шелкового пути», начавшем функционировать во II в. н.э., а с VI в. трасса Мисимианского отрезка ВШП прочно пролегала через Северный Кавказ. Именно на этом фоне надо рассматривать значительную часть импортных предметов в могильниках I тыс. КМВ.

Г. Е. Афанасьевым установлено, что катакомбный могильник «Мокрая Балка» угасает к средине VIIIв. Весьма показательно, что в VIII-IXвв. в районе Кисловодской котловины и на КМВ резко сокращается число византийских индикаций, а полновесные византийское монеты полностью отсутствуют. Ставропольский археолог Ю. А. Прокопенко предлагает данным фактам два возможных объяснения: состояние экономической депрессии на фоне движения иконоборчества в Византии или массовый уход алан в VIIIв. на север. Оба указанных обстоятельства в контексте глубинных связей могут иметь значение. Для нас сейчас важно, что нумизматика подтверждает соображения, следующие из археологических материалов, обоснование даты ухода алан надежно и на нашем материале вряд ли может быть изменено. Получение же достаточно узкой даты проливает свет на ход местного и не только местного исторического процесса в VIIIв., в частности на этнические перемещения. В свое время я обратил внимание на подвесные глиняные котлы с двумя внутренними ушками, появившиеся в VIII в. в районе Кисловодска и не свойственные аланской керамике этого и предшествующего времени. Ряд советских археологов такие котлы связывал с древними болгарами Юго-Восточной Европы. Такое же отождествление было сделано и мной. В результате родилось гипотетическое построение: в VIIIв болгары, входившие в Хазарский каганат, расселились в Кисловодской котловине, вытеснив оттуда, или сменив алан. Впоследствии эти идеи мною были изложены в специальной статье с привлечением новых материалов VIII-IXвв. и вновь поднят вопрос о возможности вытеснения алан из района Кисловодска и КМВ тюрками-болгарами, когда аланы ушли в ареал салтово-маяцкой культуры верховьев Дона и Донца.

С изложенной выше исторической реконструкцией не согласилась В. Б. Ковалевская. Суть ее возражений состоит в том, что глиняные котлы с внутренними ушками из района Кисловодска должны быть датированы временем не ранее X-XIвв. и, следовательно, отношения к проблеме продвижения болгар на Кавказ не имеют. Согласно В. Б. Ковалевской, вопрос о глиняных котлах «связан с темой о печенежско-половецком вкладе в культуру племен, населявших Центральное Предкавказье в домонгольское время», а точнее с проникновением печенегов в Xв. Подчеркну, что В. Б. Ковалевская тут же признает, что проблема археологического выделения ранних тюркских памятников на Кавказе «является одной из наиболее сложных и только начинает разрабатываться».

В. Б. Ковалевская относится к тем ученым, к мнению и выводам которых следует прислушиваться. Я хорошо знаю известную уязвимость своих построений и возможную слабость, даже недоказуемость некоторых своих выводов. Но полностью от них отказываться пока не вижу оснований, несмотря на возражения В.Б. Ковалевской. Представляется, что проблема действительно сложна и только начинает разрабатываться.

Тщательно разобрав обширные материалы из катакомб «Мокрой Балки» Г. Е. Афанасьев пришел к тем же выводам: появление эталонных салтовских памятников приходится на середину VIIIв. (когда прекращает функционировать некрополь в «Мокрой Балке») и что «именно аланская культура Северного Кавказа, представленная памятниками конца VII- первой половины VIIIв., явилась основой для формирования салтовской культуры в бассейне реки Среднего Дона». Таким образом, наши позиции совпадают, катакомбы «Мокрой Балки» дали новые надежные аргументы.

Массовые миграции большой группы алан из региона Кавказских Минеральных Вод на север и такой же группы тюрок с севера в междуречье Кубани и Терека в истории народов Северного Кавказа сыграли важную роль. На ранее контролировавшейся аланами территории в VIII-IXвв. образовался тюркский анклав. Видимо, именно в это время началась тюркизация на территории вышеупомянутого междуречья, а это – начальный этап этногенеза современных карачаевцев и балкарцев. В свою очередь ираноязычные аланы тюркским анклавом оказались рассечены на две части: западную (к западу от верховьев Кубани) и восточную (восточнее Эльбруса и р. Баксан?). Конечно, это лишь допустимая сегодня схема, мы многое не знаем. Но, хотя этнодемографическая ситуация менялась, не эти ли события разделили окончательно нынешних осетин на дигорцев и иронцев?

Что могло быть причиной таких крупных встречных миграций, и кто мог за ними стоять? Письменных источников об этом нет, и единственной основой для суждений остаются археологические данные. Они значительны, постепенно приумножаются, методология их исследования совершенствуется, и это порождает оптимизм. Но научное понимание археологических памятников и фактов возможно только в контексте всех близлежащих археологических культур, их взаимосвязей и, конечно, полной объективности и беспристрастности исследователя. В этой связи и в связи с видимым расселением группы раннетюркских племен на КМВ в VIII-IXвв. неизбежно возникает вопрос о хазарах.

Хазарии и хазарам посвящена большая литература. В советской историографии нужно выделить монографии М. И. Артамонова, А. П. Новосельцева, научно-популярную книгу С. А. Плетневой, а также археологические публикации о памятниках салтово-маяцкой культуры VIII-IXвв. Не вдаваясь здесь в обсуждение хазарской проблемы в целом, отметим, что по византийским и арабским письменным источникам хазары принадлежали к тюркоязычным народам, по языку они были близки болгарам, причем М. И. Артамонов разъяснял, что те и другие, по его мнению, образовались в результате смешения «местного сарматского населения с пришлым-хуннским». А. П. Новосельцев этногенез хазар связывал в основном с тюркским народом савиров (или сабиров), в одной из последних обзорных и серьезных публикаций сказано, что основу населения формирующегося Хазарского государства составили тюрки-болгары и другие тюркоязычные племена, ираноязычные аланы и угорские племена, в т.ч. предки венгров. Для нас здесь важно, что в первой четверти VIIв. возникло это государство - Хазарский каганат, охватившее весь юг Восточной Европы включая Предкавказье до северного Дагестана. В западной части Предкавказья (нижнее и среднее Прикубанье) сложилось объединение во главе с болгарами – Великая Булгария.

Во второй половине VIIв. Великая Булгария распалась. Часть болгар под давлением хазар ушла на реку Дунай, а оставшиеся болгары подчинились хазарам и, очевидно, поэтому стали именоваться «черными». В. Я. Петрухин и Д. С. Раевский, комментируя эти события и ссылаясь на А. П. Новосельцева пишут, что «эту победу хазары могли одержать, опираясь на союз с аланами, занимавшими центральную часть Предкавказья». Вполне возможно. Однако, около середины VIIIв. политическая ситуация по каким-то причинам изменилась и на КМВ (вероятно и несколько восточнее) расселяются тюрки-болгары, а аланские памятники угасают. Как уже говорилось, одновременно в верховьях Дона и Донца появляются аланские катакомбные могильники и возникает ставшая в наше время столь популярной салтово-маяцкая археологическая культура VIII-IXвв. Здесь будет уместно вспомнить забытые ныне высказывания Ю. Клапрота, который, ссылаясь на предания и грузинскую хронику (к сожалению, она не названа) писал, что аланы-ясы переселились на Дон с высот Кавказа. Клапрот достаточно авторитетен в кавказоведении и ему можно доверять, хотя данное указание следует проверить. Если вчерашние союзники хазар в середине VIIIв. переселились из КМВ далеко на север уступив место «черным болгарам» - это не могло произойти без ведома правителей Хазарии, а возможно и по их повелению. Прямых указаний об этом в источниках нет, мы формируем гипотетическое предположение, основанное на данных археологического контекста.

Переселение крупного аланского массива в верховье Дона и Донца в истории Северного Кавказа и Восточной Европы VIII-IXвв. было очевидной акцией Хазарского каганата большого исторического значения. Думается, что значение всех этих событий в исторической перспективе той эпохи нами полностью еще не осознано и над этим предстоит поработать в будущем, ведь только на Салтовском могильнике по расчетам Д. Т. Березовца насчитывается не менее 30 тысяч катакомб, но были и другие некрополи! Выявлено более 200 памятников салтово-маяцкой археологической культуры и хотя в ее ареале обитали и древне-болгарские племена, весомость и военный потенциал алан, пришедших с Кавказа, не вызывает сомнений.

Мы не знаем подлинных причин упоминаемой выше миграции, в раннем средневековье они не такое уж редкое явление. Мы не знаем даже, была ли аланская миграция с территории КМВ мирной или насильственной. По наблюдениям Г. Е. Афанасьева, жизнь аланских поселений района Кисловодска в первой половине VIIIв. была прервана силой, о чем говорят сожженные жилища, зафиксированные археологически на этих поселениях. Не исключено, что хазарское правительство решило взять под свой контроль Мисимианскую трассу «Великого шелкового пути», которая через Клухорский перевал выходила в верховье Кубани, а оттуда через Кумбаши - в долину Подкумка, густо заселенную аланами. Экономические выгоды такого контроля (торговля, налоги и т.д.) очевидны. Аланский же массив из КМВ был переселен на неспокойные северные рубежи каганата, получил здесь большие хорошие земли и играл роль хазарских федератов. Такая ситуация сохранялась примерно 200 лет.

В конце IX - начале X в. Хазария ослабла, Алания стала возвращать свой суверенитет, опираясь на поддержку Византийской Империи. Из последней в начале Xв. в Западную Аланию проникает христианство, начинается храмовое строительство, изменение политической ситуации и напор новых кочевников с востока – печенегов, последовавший в 965г. поход русского князя Святослава и военный разгром хазар отразились на судьбах салтовских алан. Салтово-маяцкая культура в середине Xв. прекратила существование.

Примерно в то же время аланские катакомбные могильники вновь появляются на КМВ и особенно заметны в Кисловодской котловине и ее окрестностях. Возможно, одним из ранних аланских памятников местных «возвращенцев» является скальное захоронение воина-дружинника с великолепной саблей и поясным набором IXв. из балки р. Эшкакон (11 км. юго-западнее с. Учкекен). Вряд ли это могила тюркского воина, ибо конструктивно она представляла модифицированную камеру катакомбы без дромоса (в данном случае он не нужен) и вырубленную в скальной породе. Дальше мы увидим, что подобная модификация катакомбной камеры получила довольно широкое распространение. Но, конечно, надо сделать оговорку: эшкаконское погребение дружинника могло принадлежать воину из числа алан, не переселившихся в VIIIв. на север и оставшихся на месте. Какой вариант предпочтительней, судить трудно.

Хронология поздних аланских катакомбных могильников КМВ детально еще не разработана, определить время возрождения аланской культуры (и этноса) после периода хазарского господства затруднительно. С данной оговоркой это можно достаточно широко и осторожно относить к Xв., тогда как в XI-XIIвв. аланы на КМВ вновь предстают перед нами в роли хозяев положения. Об этом хорошо свидетельствует ряд катакомбных могильников из района Кисловодска, изученных А. П. Руничем, Н. Н. Михайловым, Э. В. Ртвеладзе, позже С. Н. Савенко и Я. Б. Березиным. Краткие сведения о начальном этапе этих раскопок опубликованы А. П. Руничем.

Катакомбный могильник «Мебельная фабрика» открыт при строительстве упомянутой фабрики на северной окраине Кисловодска, на левом берегу Подкумка, исследовано 18 катакомб. В шести из них находились погребения в дощатых гробах, сбитых коваными железными гвоздями. Ориентированы головами на запад, в соответствии с христианскими канонами. Второй катакомбный могильник был найден на левом берегу Подкумка возле городской свалки. В двух вскрытых здесь катакомбах найдены такие же деревянные гробы, ориентированные на запад. Погребальный инвентарь аналогичен инвентарю из могильника «Мебельная фабрика». Третий катакомбный могильник случайно открыт у подножья известной «Кольцо-горы» и, вероятно, функционально связан с находившимся поблизости поселением. А. П. Рунич и Е. Е. Ивашнев раскопали здесь одну катакомбу, давшую три захоронения, из них два не в гробах, а на дощатых настилах. Имеют ли они отношение к христианскому обряду, тем более что погребенные были ориентированы головами не на запад, а почти строго на юг? Единственная аналогия в раскопках А. П. Рунича 1959г. на могильнике «Мебельная фабрика», автором она не опубликована и мне известна по архивному отчету Рунича. Один из погребенных лежит на сплошном настиле из дубовых досок, длиной 60-65 см., головой на запад. Четвертый катакомбный могильник выявлен в «Крымушкиной балке». Исследованы три катакомбы. В катакомбе 3 женский костяк головой на запад покоился в погребальной деревянной колоде.

Все описанные могильники А. П. Рунич сопоставляет со Змейским катакомбным могильником XI-XIIвв. в Северной Осетии и их синхронизирует, что представляется верным (см. напр. такой хронологически маркирующий предмет, как стеклянный браслет). Однако в Змейском могильнике нет таких явных следов соблюдения христианского погребального ритуала, как в кисловодских катакомбах X-XIIвв. – имеем в виду гробы и другие деревянные конструкции, имитирующие гроб. Предполагается, что западные аланы, имевшие постоянные связи с Византией, были греческими миссионерами обращены в христианство в 916 г. т.е. в первой четверти X в. На раннем этапе христианства, когда церковные обряды и само вероучение еще не внедрилось в сознание новообращенных, употребление разных деревянных конструкций вместо гроба (а во многих местах каменных ящиков из плит) вполне естественно происходила выработка новых традиций.

Выявление следов ранней христианской обрядности X в. на территории КМВ дает возможность говорить не только о приобщении местного населения к христианству в его православной форме, но и о том, что в регионе КМВ следует ожидать открытия христианских храмов X-XIвв. Они не обязательно должны быть монументальными, такими, как храмы верховья Кубани и Зеленчука. На поселениях и городищах КМВ X-XIIвв. скорее всего будут найдены руины небольших одноапсидных приходских и даже домовых церквей, каких в более западных районах Алании известно много. Не случайно еще в первой половине XIX в. близ станицы Кисловодской И. А. Бартоломей нашел каменный крест, а 15 июня 1848 г. А. Ф. Ребровым и С. Масловым на горе Св. Духа около Нарзана был торжественно установлен железный крест, найденный здесь крестьянином. Отсутствие остатков христианских храмов X-XIIвв. в регионов КМВ и особенно хорошо археологически изученного района Кисловодска вызывает некоторое недоумение – по В. Б. Ковалевской Пятигорье «можно считать той территорией, где располагалось основное ядро алан» по крайней мере до VIIIв., а затем в X-XIIвв. Судя по некоторым катакомбным погребениям, упомянутым выше, элементы христианских обрядов сюда проникали, но храмовое монументальное строительство с Xв. почему-то развернулось в верховьях Кубани-Зеленчуков, где и была создана подчиненная Константинополю Аланская епархия. Между тем аланских катакомбных могильников в верховьях Кубани наименьший процент – 20,7, тогда как на КМВ их 54,7. Чем объяснить указанные противоречия в фактах, если они не формальны и корректны?

Говоря об аланских катакомбных могильниках X-XIIвв., нельзя не сказать о раскопках могильника «Кольцо-гора» еще раз. Дело в том, что после А. П. Рунича на этом объекте плодотворно работали в 1981-1984 гг. С. Н. Савенко и Я. Б. Березин, вскрывшие еще 40 катакомб. Полностью материал еще не издан, но С. Н. Савенко проанализировал и опубликовал наиболее богатые катакомбы № 1,8 и 41. В катакомбе 1 обнаружена слабо изогнутая сабля длиной 96 см. и с великолепной декоративной отделкой ножен и рукояти, типологически близкая сабле из скального захоронения на Эшкаконе и сабле из катакомбы 14 Змейского могильника, но отличающаяся в деталях. Здесь же отметим конскую сбрую, обломки деревянного седла, куски попоны, орнаментированной кожаными золочеными аппликациями (в публикации не показаны, но такие аппликации были обнаружены мной в Змейской) и чрезвычайно представительный предмет – круглый деревянный столик на трех ножках, популярный у некоторых горских народов Северного Кавказа до XXв. У осетин он назывался «фынг». Столики такой конструкции имели не только утилитарные, но и сакральные функции, а их истоки уходят еще в скифскую эпоху. У осетин именем фынга проклинали и божились. Еще один фынг был обнаружен в катакомбе №8. В катакомбе 41 оказался деревянный гроб, сбитый из досок деревянными гвоздями, поверх гроба лежали седло и ременная сбруя с двумя железными стременами. Внутри гроба находился скелет мужчины головой на юго-запад, с останками матерчатого головного убора и богатой одежды коричнево-красного цвета, украшенной аппликациями из золоченой кожи: широко распространенная в эту эпоху плетенка, различные завитки и элементы растительного орнамента (по С. Н. Савенко). Кроме того, одежду покрывали бронзовые золотые бубенчики и бусы малинового цвета. Судя по публикации, все это узорочье в нетронутом состоянии зафиксировать не удалось (ткань очень быстро рассыпается, взять ее невозможно), зарисована лишь часть. Но и этого достаточно, чтобы зная подобные ткани XI-XIIвв. из Змейской, представить себе сверкающее великолепие роскошной плечевой одежды красного цвета, сплошь покрытой сверкающими на солнце золочеными аппликациями и звенящими на каждом шаге золочеными бубенчиками! Поистине царская одежда, бесспорно очень дорогая и, скорее всего, византийского производства. «Вероятно, у этого варианта плетенки византийские истоки» - замечает специалист по средневековой одежде Северного Кавказа З. В. Доде. Однако, та же верхняя одежда на графической красочной реконструкции З. В. Доде по материалам XI-XIIвв. из Змейской и Рим-горы мне кажется излишне скромной и не демонстрирующей всей пышности декора. Роскошная одежда из катакомбы 41 «Кольцо-горы» документирует погребение местного христианизированного раннефеодального князя-алдара или иного представителя местной социальной элиты.

Вдоль истлевшего костяка лежала сабля длиной 98 см., слабо изогнутая, с богатой отделкой рукояти и ножен (материал в публикации не указан, вероятно серебро). Декор отделки рукояти, навершия, перекрестья скобы и наконечника ножен содержит те же элементы плетенки, растительные и геометрические мотивы. Сабля относится к числу лучших образцов клинкового оружия XI-XIIвв., она еще раз подчеркивает высокий статус своего владельца и воина.

Еще раз напоминаю об отдельных захоронениях боевых коней на могильнике «Кольцо-гора», захоронениях среди могил удалых воинов и эту честь, очевидно, нужно было заслужить. Но главное, вытекающее из сказанного выше – аланы вернулись и возродились в регионе Кавминвод после ослабления и падения Хазарского каганата в Xв., тюркский анклав, отделивший западную группу алан от восточной группы около середины VIIIв. был устранен, территориальное единство Алании восстановлено. Во всех этих оказиях, надо полагать, аланам активно помогала Византия, заинтересованная в вытеснении хазар. Если иметь в виду регион КМВ, то куда? Можно думать, что тюрко-хазарская группа, занимавшая район верховьев Кубани, осталась здесь в соседстве с аланами и частично с ними ассимилировалась, сохранив тюркский язык. Так было положено начало формированию карачаевского народа. Другая тюрко-хазарская группа из Кисловодской котловины аланами, вероятно, была отодвинута в горные ущелья и легла в основу формирования балкарцев, заметно смешавшихся с аланами. Процесс дальнейшей тюркизации был продолжен с появлением в XIв. в Предкавказье кочевников-печенегов и половцев.

Кисловодская котловина с ее окрестностями и Пятигорье, как мы уже говорили, занимали выгодное положение на Мисимианском направлении «Великого шелкового пути» с начала его функционирования и здесь оседала масса импортов западного происхождения еще в дохазарское время, что ярко показано в статье М. М. Казанского и А. В. Мастыковой: «на контроле этого пути и держалось могущество вождей, погребенных в Былым-Кудинетово и в Былым-Озоруково в могилах с дорогими предметами ранневизантийского импорта» - пишут эти исследователи и считают Пятигорье центром Западной Алании. Сказанное относится к V-VIвв., но в X-XIIвв. мы наблюдаем ту же картину на фоне усилившихся контактов с Византийской Империей и начавшейся христианизации. Восточная Римская Империя в регионе Кавминвод вероятно имела какие-то особые и длительные, стратегически важные интересы.

Наш рассказ о раннесредневековых памятниках КМВ в основном касался древностей Кисловодской котловины, лучше изученных. Разумеется, это не означает, что аналогичных и не менее интересных памятников аланской эпохи нет севернее Кисловодска – в Пятигорье. Это крупное и уже упоминавшееся городище «Дубровка» вблизи г. Юца; городище с валом, прорезанным въездом ниже знаменитого Провала в горе Машук (осмотрено мной, собрана керамика); поселения аланского времени с западной стороны Бештау в районе Второ-Афонского мужского монастыря и на самой западной и на самой низкой вершине Бештау – «Лохматом кургане» (на поверхности одного из них найден бронзовый крест – энколпион XI-XIIвв. с надписью «Матвей»); аланское городище со следами рвов и выходом культурного слоя в речном обрыве на левом берегу Подкумка близ станицы Лысогорской (у старой мельницы) Минераловодского района.

Особо нужно сказать о средневековом городище на северном отроге горы Развалка близ Железноводска. Оно замечено давно, в 1902г. о нем и древних могилах «колодцах» здесь писал Э. Э. Эйхельман, посчитавший, что на северном и северо-восточном склоне Развалки когда-то существовал «кабардинский аул». Согласно записям Н. М. Егорова в 1928г. А. А. Иессен доставил в Пятигорский музей обломки керамики и два обломка ручного жернова, собранные им на северной, северо-восточной стороне Развалки. В августе 1948г. городище обследовали сотрудники Пятигорского музея Н. И. Горбачев и И. С. Гумилевский при участии Н. М. Егорова и А. П. Рунича. Собрана керамика скифской, сарматской и аланской эпох – так сообщалось в газетной информации.

В последние годы наиболее обстоятельное изучение городища на Развалке выполнено Я. Б. Березиным. Городище обмерено, составлен план памятника с обозначением древних строений и дорог, собраны образцы керамики, явно не одновременной, но с наличием средневековой и довольно поздней, скорее всего в пределах X-XIII вв. Важен и исторически информативен археологический материал, собранный железноводскими краеведами Р. Р. Рудницким и И. И. Волковым. Это орудие кузнечного производства – щипцы с длинными ручками, лопатки, пилки, так называемые крицы, образовавшиеся в результате плавки железной руды и последующей проковки раскаленного металла весом 1,5 – 1,6 кг., шлаки. Возможно, часть криц, как заготовки металла, экспортировалась и тогда следует признать, что на Развалке в X-XII вв. существовал металлургический центр более, чем местного значения. И. И. Волковым в руинах построек найдены два висячих железных замка, в других памятниках КМВ не встречавшихся. Эта, казалось бы такая рядовая находка бытовых предметов, весьма существенна. Дело в том, что персидский поэт XI в. Горгани Махреддин воспел аланские замки, бывшие для персов эталонами надежного запора, но почему-то с румийскими (византийскими - В. К.) ключами из индийской стали. Этот письменный и фактически неизвестный в нашей историографии источник подтверждает (хотя и косвенно) во-первых, аланское производство железных замков, во-вторых, намеченную выше хронологию Развалковского городища. Тем же И. Волковым на городище найдено несколько бронзовых христианских крестов, пока специально не проработанных и не датированных, но вряд ли ранее X в. На Развалке возможно открытие каменной одноапсидной церкви.

Более подробно характеризовать этот крупный интересный памятник, тем более выносить суждения о его точной хронологии и этнокультурном облике я не берусь: объект почти не изучен. Если наличие металлургического центра в средневековье подтвердится, перед нами возникнет вопрос об источниках сырья для выплавки железа. Это существенно, ибо следы местной выплавки железа выявлены в виде шлаков на поселениях у Кольцо-горы, у горы Кугуль, на Рим-горе, а у Кольцо-горы найдена округлая железная крица весом 1,1кг. Очевидно, выплавка железа и кузнечное производство практиковались на всех или многих аланских городищах КМВ, но средневековых горных выработок на железо мы в регионе не знаем. Не знаем здесь и месторождений железной руды, судя по специальной, хотя и старой публикации Н. К. Мхитарова. Где находились источники сырья? Ответ предстоит найти будущим исследователям.

Детальное изучение городища на Развалке в комплексе с его некрополями и дорогами, разработка его хронологии и раскрытие экономических, культурных и этнических связей, места в системе средневековых городищ КМВ представляют одну из назревших проблем археологии нашего региона. Названная проблема имеет не только познавательное, но и прикладное значение. Поскольку городище на Развалке представляет каменные жилые, производственные, оборонительные и погребальные сооружения, оно после археологического исследования и создания необходимой базы научной информации может быть подготовлено к посещению его многочисленными туристами и отдыхающими в здравницах Железноводска и Пятигорска. В маршрут осмотра может быть включена и пещера у восточной части горы развалка, обследованная летом 1952г. пятигорскими краеведами А. П. Руничем и М. И. Рыбенко и ленинградским зоологом Верещагиным. Как засвидетельствовала газета «Ставропольская правда» от 29 августа 1952г. в пещере было обнаружено «большое количество остатков разбитой посуды», костей диких и домашних животных. Более полных и определенных сведений об этом памятнике в моем распоряжении нет, необходимо новое исследование пещеры Развалки.

Еще один весьма интересный археологический объект - поселение «Козьи скалы» у юго-восточного отрога горы Бештау в верховьях р. Средняя Гремучка и приблизительно в 2 км от станции Машук. Основная часть поселения располагалась на ровной площади на правом берегу ручья и в наше время распахивается. В собранном здесь подъемном материале наличествует керамика эпохи бронзы II тыс.до н.э., найден керамический материал сарматского времени III в. до н.э. – IV в. н.э. В последнем уникальным предметом является глиняная свистулька в виде протомы животного из семейства кошачьих (льва?), с тремя отверстиями. Но большая часть подъемного материала относится к эпохе раннего средневековья. Много обломков амфор, позволяющих датировать средневековый слой VIII- Xвв., возможно XI в. Найдены также и металлические бытовые предметы, такие как фрагменты клепаных железных котлов, надочажная цепь, вертел, сошник, топор и т.д. На склоне Передовой скалы обнаружена железная сабля длиной более метра. Здесь же собрано множество наконечников стрел, многие из них согнулись от сильного удара – явно об скалу. На скалах находились цитадель и последнее убежище жителей «Козьих скал». Не вызывает особых сомнений то, что поселение в XI в. погибло в результате нападения степных кочевников - тюрок; на скалах встречаются человеческие кости и куски черепов. В этом отношении поселение «Козьи скалы» представляет информативно очень ценный памятник, заслуживающий серьезного внимания исследователей.

Кто были кочевники-тюрки, как можно предполагать напавшие на поселение у «Козьих скал» в XI в.? Скорее всего, это могли быть подвижные и воинственные, не раз сотрясавшие Древнюю Русь племена и племенные объединения печенегов и половцев. В русских летописях половцы впервые упоминаются под 1054 г., т.е. в середине XI в., когда они осваивают степные пространства на юге Восточной Европы и равнины Предкавказья, подступая вплотную к горным ущельям. Характерным признаком пребывания половцев являются половецкие каменные изваяния называемые «каменные бабы», много раз обсуждавшиеся в научной литературе. В Пятигорье к середине XX в. было известно четыре типичных тюркских каменных изваяния и здесь будет уместно рассказать о трагической судьбе некоторых из них. Три половецкие «каменные бабы», стоявшие у входа в Пятигорский музей, 31 марта 1950г. по указанию заведующего Пятигорским горкомхозом Черкасова и начальника дормостконторы Руденко были вырыты, разбиты на куски и употреблены на вымостку улицы, о чем 7 апреля и сообщила газета «Пятигорская правда». Газета справедливо назвала виновников этого варварства «воинствующими невеждами», но удивительно то, что сотрудники музея не встали на защиту ценных древностей и не остановили этот акт вандализма на собственной территории. Нет сомнения в том, что «каменных баб» тюрко-половецкого происхождения и домонгольского времени на территории Пятигорья было значительно больше, но этот пласт древней культуры кочевников почти полностью погиб - изваяния довольно крупные, стоящие вертикально и поэтому хорошо видные уничтожены в разное время и разными разрушителями.

У нас есть все основания считать, что с середины XI в. проникновение тюрок - печенегов и половцев в ареал КМВ стало активным. В соседнем регионе верховьев Кубани появляется тюркская, руническая письменность (например, на стенах мощной Хумаринской крепости). В свете этих фактов особый интерес представляет глиняный сосуд с процарапанными по корпусу рунообразными знаками в строку и явно свидетельствующими о наличии здесь надписи. Сосуд – случайная находка у с. Орбельяновка Минераловодского района, хранится в Пятигорском музее. Единственная попытка чтения надписи, как на стенке, так и на днище сосуда сделана Г. Ф. Турчаниновым, почему-то посчитавшим, что сосуд найден в «обрезах р. Кумы» у с. Обильное. Согласно дешифровке Г. Ф. Турчанинова надписи выполнены «целиком сирийско-несторианским дуктом» или аланским средневековым письмом и гласят в переводе с осетинского языка «это ас (яс)», «настоящий (истинный) ас есть» (на корпусе) и «дар конских скачек» (на днище). Дата по Турчанинову, IX – XI вв.

Я с некоторым скепсисом, не будучи филологом и не считая себя вправе судить профессионально, отношусь к палеографическим и лингвистическим реконструкциям и увлечениям Г.Ф. Турчанинова. Сказанное относится и к надписи на сосуде из Орбельяновки. Версия о тюркском происхождении этой надписи имеет право на существование, но должна быть обоснована специальным исследованием. Отсюда вновь возникает вопрос о слабой археологической изученности района Пятигорья.