Кавминводы

Размышления о медицине

Химический анализ, помещаемый обычно в начале описания минеральных вод и который должен был бы служить основой для размышлений врача о способах лечения, скорее мешает, чем способствует медицинским соображениям относительно Александровских вод. Считается, что по своим химическим особенностям они отличаются от всех известных минеральных вод, и преимущества, коие нам сулил анализ, давая надежду на заключение о их целебных свойствах по аналогии с другими, становятся истинной преградой для врача.

Стремясь похвалиться произведенным анализом минеральных вод ради сообщения об их целительных качествах, стоит остановиться и замолкнуть до тех пор, пока не появятся закономерные выводы. Если доказано химическое сходство, то необходимо отметить и химическое отличие. Дабы как можно лучше оценить важность того и другого, следует обладать глубокими и точными познаниями о самой сути химии, а не высказывать пустых предположений.

Химики, возгордившись наградами, коие они заслужили своей деятельностью в искусстве и промышленности, силой захватили все ступени научной иерархии, присвоив права, принадлежащие медицине. Врачи, не сумев совладать с химиками их же оружием, или просто забыв о нем, ведут себя сдержанно и не вступают в бой. Таким образом, перед химиками открывается широкое поле деятельности, что позволяет им беспрепятственно излагать свои апофтегмы. Некоторые врачи, испугавшись, сдаются и попадают во власть таких искушенных ученых. Другие, убежденные в личной ответственности за органическую жизнь и чувствуя неоспоримость собственных прав, коей химики не могут ни достичь, ни поколебать, не уступают. И как бы высоко ни ценилось это так называемое святое превосходство, они упорно отказываются подчиниться и свыкнуться с этими невыносимыми узурпаторами. Химики не делают необдуманных шагов, которые совершают врачи, нарочно пренебрегая химией. Врачам приходится делать вид, что они не ведают о сыплющихся на их головы проклятиях. Эти разногласия оказываются пагубными для практической медицины. Любой спор можно было считать законченным, лишь толлько озлобленные химики начинали упрекать врачей в незнании химии, в ответ на что последние попрекали их отсутствием медицинских познаний, тогда как большинство может более или менее свободно говорить и на ту, и на другую темы.

Основное, что следует учитывать врачам, это разница между химией и химиками. Химия — превосходная и очень важная наука, которую образованный человек не может не почитать. Однако она не столь достойна, нежели медицина, коея исцеляет недуги самого драгоценного в мире — человеческого организма. В точности и ясности химия уступает математическим наукам, коие простотой и самой сутью своего предмета способны объяснить и доказать любую теорему. Но химия более достойная наука, нежели математика, ибо она изучает свойства тел, а не их количество. Она располагает значительно большим числом проверенных и установленных истин и способна к большему совершенствованию, нежели медицина, ибо в химических процессах условия всегда обозначены, тогда как в медицинских опытах всегда присутствует нечто бесконечно изменяемое, не подлежащее подсчету и определению, но требующее хотя бы приблизительной оценки талантом врача,— это конституция организма.

Научной целью химии является познание свойств так называемых неживых тел. Эти свойства предстают в сочетании с другими телами, и любое свойство любого тела, вступающего в соединение с любым другим телом есть не что иное, как феномен. Поскольку тела, с коими можно сочетать или испытывать любую субстанцию, бесконечны, то могут быть и есть бесконечны и их свойства. Нельзя утверждать, что известны все свойства тела до того, как оно не вступит во взаимодействие со всеми возможными телами. Никто никогда не совершит подобного, ибо сама идея противоречит возможности исполнения. Суть вещи состоит из случайностей и конкретных свойств, а совокупность этих свойств являет собой природу вещи, которая, следовательно, никогда не может быть познана до конца ввиду своей чрезвычайной сложности. Могут найтись педанты, готовые запретить цензурой все известное о природе той или иной субстанции. Но могут найтись и такие, кто не захочет мириться с двойным смыслом подобного высказывания. Природа любой субстанции, ее сущность или сама субстанция являются единым понятием для определения совокупности свойств. Нельзя излагать природу вещи, если для полноты картины не хватает хотя бы одного из его свойств. Эта мысль является основной для химии, и во многих случаях полезно вспоминать о ней и сообразовываться с ней.

По негласному разрешению химики, напротив, решили принять часть за целое и считать природой субстанции лишь одно свойство или несколько вместе взятых. В таком определении не было бы ничего плохого, если не было бы забыто его изначальное значение. Но в данном случае произошло то, чего всегда следует опасаться при подмене. Настолько привычным стало злоупотребление выражением «природа вещи», что понятие легко перешло на саму вещь. Открытие какого-либо свойства сразу же вызывало уверенность в окончательной разгадке тайны природы. А поскольку знание природы одной субстанции не оставляло желать большего, то довольствовались разрозненными сведениями, и неполные данные служили основой для создания других научных систем.

Я не хочу подвергать критике ни методы химических исследований, ни детально изучать их использование в медицине. Я полагаю, что сказал достаточно для того, чтобы дать почувствовать, насколько химический анализ минеральной воды может считаться ее полным описанием или рассматриваться как отражение ее при роды. Как сравнить предлагаемые нам бесчисленна анализы с тем точным исследованием, коего никогда не будет и чье несовершенство мы только что выявили? Как могут внушать доверие произвольные и неумелые химические опыты и способны ли вызывать уверенносгь их совершенно случайные результаты, о которых нам спешат сообщить? Разве можно провести математические расчеты до выведения формулы? Как объяснить те исключительные права аналитиков, которые под предлогом поисков истины клеймят друг друга и изобличают во лжи? Как можно полагаться на аналогичность состава минеральных вод, которую открыли люди, не видящие заметной разницы между углем и алмазом, чертополохом и розой, медведем и голубкой, мозгом и сердцем или, наконец, между мужчиной и женщиной?

Химики должны первыми и сильнее других почувствовать расстояние между анализом и поставленной перед ними задачей. Как можно считать исследование завершенным, если оно проводилось по системе, в которой больше пробелов, чем сути? Сегодняшнее искусство химии отметает природу. Эти системы составлены и представлены в такой спесивой манере, что можно предположить возможность существования природы без природы. Но подобное предположение лишь подчеркивает те иллюзорные методы, на которые опираются все эти системы и доказывает их несостоятельность. Все искусство химии, коим она так гордится, в действительности легко бы обошлось без того, без чего немыслимо существование природы, ибо ее основные силы — магнетизм, электричество, гальванизм и свет — в этих системах не учитываются.

С этой точки зрения химия не менее условна, нежели медицина. Все, что выстраивается в систему, красиво и хорошо, но еще предстоит выстроить то, что не выстраивается. Создатели таких систем похожи на людей, которые хотели бы разместить на малом количестве мест великое множество гостей.

Химии следует решительно отвергать все, унижающее ее достоинство и не способствующее его упрочению. Химики не понимают своих подлинных интересов, пряча свои знания за некоей оградой, по другую сторону которой выстраивается все остальное, и не сомневаются в правильности подобной позиции по отношению к тому, что находится в тесной связи с занимающей наши умы проблемой. Пусть эти системы послужат гипотезами, если им удастся стать нитью в наших поисках. Однако прежде чем счесть истиной, следует вспомнить их несовершенство. Пусть они будут слугами, а не господами. Пусть служат открытию, а не честолюбивому стремлению блеснуть. Разве не будет мудрым, научным й достойным славы желание использовать все средства, весь разум, все знания и талант для познания истины в науке и тех взаимосвязей, коие нам известны? Не лучше ли быть бдительным лоцманом, готовым в любую минуту определить абсолютное и относительное местонахождение своего корабля, чем засыпать под льстивый и соблазнительный, но пустой и ничтожный хвалебный шопот, считая себя достигшим края света, хотя земля лишь скрылась из виду?

Конечно, здесь не место для обсуждения химии и химиков. Последние, впрочем, могут заметить, что лишь желание оказать услугу заставило их заняться анализом минеральных вод; что они обнаружили в них лишь то, о чем сообщили; что использовали все известные методы химического анализа; что врачи, если им будет угодно, могут делать со всем этим все, что им заблагорассудится: дело архитектора искать применение доставленным ему материалам.

Эта скромная, но гордая речь смущает врачей. Они хотели бы предоставить полное право делать выводы о действии минеральных вод тем, кто их исследовал, и подобная осторожность врачей вполне естественна. Когда множество людей внезапно начинают интересоваться концепциями, созданными без нашего участия, неприятно оказаться вынужденным их опровергать. Сколь приятно оставлять людей верящими в то, о чем они и понятия не имеют, столь мучительно видеть подавляющие неопровержимые истины, сбрасывающие их с небес на землю.

Мнения почти всех врачей об анализе минеральных вод обусловлены тем, что они не находят в ставших известными им составных элементах достаточных доводов в пользу их целебного действия. Следовательно, представленный анализ вод не может служить основой предполагаемых нами терапевтических заключений. И хотя врачи не остаются равнодушными к употреблению любых минеральных вод — они их классифицируют, именуют кислыми, железистыми, солеными, серными и т. д., что указывает на признание химических понятий,— все же большинство считает, что медицина может обойтись и без них.

И все же нам не избежать встречи с химией. Мы старательно ищем полезного применения ее открытий и не желали бы ничего иного, кроме права первыми пожать обещанные плоды. Но мы не можем удовольствоваться теми простыми химическими понятиями, коими располагаем относительно минеральных вод. Надо, чтобы мы как можно глубже проникли в тайны анализа, который, словно докучный проводник, заставил бы нас совершать бесполезные, а порой и отважные поступки.

Для своих исследований и заключений медицина не может иметь иной методики, кроме той, что едина для всех наук, для всех видов деятельности человеческого разума. Эта методика есть субъект, который остается мыслительной способностью для всех наук. Целью является объект, который обусловливает различие между науками и чье исследование требует особых способов, свойственных каждой отдельной науке. Метод одинаков для всех областей знаний, ибо субъектом каждой из них является человеческий разум. У каждой науки свои средства, зависящие от природы объекта, формирующего различие между науками. Рассуждать — это всегда вносить что-то новое, это стремление соединить природу с рассудком; это желание сделать идеальным или интеллектуальным то, что было реальным или материальным, и вот это растворение природы в разуме или так называемая транссубстанциация природы происходит у одних быстрее и лучше, чем у других, но всегда с учетом возможностей человеческого рассудка и по методу, дающему изначальное определение вещей, то есть отличающему одно от другого, затем соединяющего воедино и делающего из этого закономерные выводы. Эти три категории лежат в основе любого суждения, и врачи не имеют права рассуждать по-иному.

Подобно той взаимосвязи, которую мы именуем причиной и следствием, в природе существует общая связь. Познать ее стремятся и врачи и химики — все исследователи природы. Они пытаются предсказать следствие по известной причине или угадывать причины по следствию. Изучение свойств тела есть изучение связи и взаимного влияния, существующих между ним и другими телами, их причиной и следствием.

Часть из того, что врачи считают причиной в своей науке, образует объект исследования химиков. Остается узнать о применении в медицине сделанных ими открытий. Свойства, коие медицина заимствует из химии, мы называем химическими свойствами и, не вдаваясь в детали природы медицинских процессов, мы замечали, что все, зависящее от химических свойств, не приносит никакой пользы медицине до обнаружения другого, взаимодействующего с ним свойства — свойства организма. Причина происходящих в организме явлений, то есть симптомов, которые изучает медицина, неоднозначна. Ее называют двойной, ибо она состоит из причины внутренней и причины внешней. Три составные части — причина внешняя, причина внутренняя, симптомы — являются теми элементами, которые предопределяют друг друга таким образом, что два известных всегда указывают третий неизвестный. Мы только что показали, что один из этих элементов — внешняя причина, являющаяся химическим свойством — не может считаться определяющей.

Возможно, мы были не правы, изложив все это столь пространно, ибо о внутренней причине — органических свойствах — мы узнаем значительно меньше, нежели о внешней — свойствах химических. Не стоит строить иллюзий ни для самих себя, ни тем более для других. В этом плане медицина не может опереться ни на одну из вспомогательных наук. Вот почему ей остается со всем пылом предаться изучению семиотики и симптоматологии, и если эти отрасли медицины не выстроятся в стройную систему, то практикующие врачи по крайней мере изыщут способы для выполнения предложенной задачи. Лишь изучив семиотику и симптоматологию, врачи научились находить аналогию между телами, которые, по мнению химиков, были не просто разными, а противоположными. Тогда врачи убедились, то существует поразительная и невероятная разница между телами, которые химики считали сходными и даже одинаковыми.

Могло бы случиться, что в один прекрасный день медицина, стремясь выдать себя за хозяина положения, стала бы ментором минералогии. Но, внимая доводам химиков и не зная химических анализов, врачи способны тонко различать нюансы многих сходных тел. Например, они сознательно выбирают из большого числа слабительных средств то, что в наибольшей мере соответствует конституции и состоянию больного, хотя и не могут с позиции химии обосновать свой выбор. Действительно, существует мало лекарств, о чьих свойствах врачи были бы столь же широко осведомлены и, надо признать, минеральные воды отнюдь не входят в их число главным образом потому, что врачи не имели возможности наблюдать их действие.

Мы рассматриваем минеральные воды как простое лекарственное средство, предполагая наличие индивидуальных особенностей в каждой из них, что подтверждается умозаключениями и опытом. Мы не считаем анализ минеральных вод точным и достоверным отражением природы вещества, ибо, с одной стороны, мы полагаем, что совершенного анализа можно лишь желать, а с другой — в проводимых до сего времени анализах еще слишком много очевидных неточностей, чтобы полностью им доверять. Мы считаем результаты этих анализов случайными, более или менее приблизительными подсчетами, которые, однако, нельзя не учитывать. Тем более мы не согласны с доказательствами, полученными при анализе путем синтеза .ибо, во-первых, пока не изучены истинные свойства природной воды, мы не располагаем средствами проверить эти данные и, во-вторых, даже если искусственно созданная вода полностью соответствует природной, из этого не следует, что проведенный анализ был безукоризнен, поскольку, например, неточности анализа могли быть уравновешены недостатками синтеза.

Если, как это более чем вероятно, мы не смогли обнаружить эти свойства при анализе, они могут проявиться при синтезе. А поскольку искусственная вода может обладать любого рода свойствами, то в ней возможно содержание и тех, что мы ищем, и тех, что берем за образец. Копируя, создается новое: получается новая вода, в которую можно добавить все те элементы, о коих говорилось при обсуждении вод естественных. И это происходит в наше время, когда человек изнуряет себя, подыскивая замену тому или иному. Хочется заменить все. Эти ловкие незаметные подмены коснулись да-же наук, и порой кажется, что сама природа не играет никакой роли во взаимосвязи вещей.

Мысль о подделках действительно весьма распространена в медицине, хотя резко осуждается наукой, поскольку не подтверждается теорией и не приносит пользы на практике. Исходить из сходства вещей, чье различие неизвестно, значит действовать подобно малому ребенку. Такая беспечность — спутник поверхностности. Это недостатки врача, синонимами которых являются самомнение и безрассудство. Химия еще не разобралась с различиями между телами, а медицина, призванная с наибольшей точностью оценить все даже едва заметные нюансы в свойствах тел, выдвигает бесчисленные попытки опровергнуть этот принцип. В экономике и в искусстве многие вещи могут допускать подделку; это возможно в таком разделе медицины, как диететика.

Для здорового человека пиво есть подделка вина, квас и кислица — подделка пива, а хлеб и вода заменяют вce, что требуется желудку.

Но поскольку медицина является наукой о болезнях и их лечении, она не признает ни безрезультатных воздействий на причину болезни, ни поддельных лекарств. Ее великое искусство состоит в умении выявить особенность любого болезненного состояния и найти в каждом медикаменте его особое свойство. И хотя для этого требуются скрупулезность и строгость, существуют болезни, не нуждающиеся в тщательном определении. Бывают случаи, когда назначение лекарств не имеет значения. Но если разные лекарства и могут быть назначены при одном недуге, то можно сделать вывод об единстве их природы. Болезнь выдержала все случайные способы лечения лишь потому, что представляла собой не заболевание, а легкое недомогание, ибо подобное жизненное состояние незначительно отличается от того, что именуется здоровьем, и способно вынести все. Если один врач решает лечить недуг рвотным средством, другой — слабительным, а третий — кровопусканием или валерианой, и после употребления этих, на первый взгляд, прямо противоположных друг другу лекарств, больной выздоровел, то было бы неправильным объявлять подделками все рвотные, слабительные, кровопускания и остальные так называемые возбуждающие средства.

Это терапевтическое явление, делающее силу медицины такой непрочной и подозрительной в глазах публики, а рвение молодых врачей — смехотворным и отвратительным для признанных мастеров врачевания, основано не на лечении и не на науке о болезнях, а на законах физиологии. Из этого отнюдь не следует, что для лечения болезней можно рекомендовать любое средство и, тем более, что недуги ничем не отличаются друг от друга. Дабы научиться правильно распознавать причину и природу этого всячески поносимого явления, следует вернуться к физиологии и углубить знания об общей природе жизни, дабы объяснить имеющие чрезвычайную важность терапевтические и нозологические феномены. Объяснения приносят медицине славу, а не вред. Обнаружив бесчисленные отличия неорганических тел, становится ясно, сколь подавлены и изменены в здоровом организме все эти свойства. Становится понятным, как множество чуждых здоровому организму свойств проявляется в состоянии, именуемом болезнью, коее и является объектом изучения — нозологией. Из физиологических и нозологических принципов следует, что терапия должна беречь свойства организма, способные уравновесить болезнетворные факторы; что всякое заболевание является особенным и далеко не любое средство явится для него целебным; что бывают случаи, когда лишь одно лекарство способно спасти больного или помочь ему.

Стремление медицины изобретать новые лекарства весьма похвально. И хотя известно достаточное количество медикаментов, их всегда будет мало. Однако было бы опрометчивым создавать и применять их до того, как будет сделано все возможное для понимания их заменяют. В медицине появилась тенденция изыски вать способы замены одного другим. Если обнаруживается идентичность двух лекарств, надо продолжать их исследование до тех пор, пока не будет выявлено их различие. Если новое открытие вызывает подлинный интерес, нельзя ограничиваться выставлением напоказ его сходства с предыдущим. Лучше пожертвовать славой и показать их различие, что сделает открытие еще более значительным. У каждого человека свой характер, и если он действительно на своем месте, его трудно заменить. Государственный деятель умеет извлекать выгоду как из плохих, так и из хороших качеств любого человека. Так пусть же ловкость государственного деятеля послужит примером для подражания врачу при применении лекарств и оценке всего, что связано с жизнью и с его, осмелюсь сказать, не имеющим границ искусством.

Хотя наше недоверие к химическому анализу и синтезу научно обосновано, мы надеемся, что сможем его преодолеть. Мы никоим образом не желаем унизить химию, чьи постулаты принимаем со всей почтительностью к используемым ею в своих пространных исследованиях методам. Мы хотим лишь воспротивиться высокомерным притязаниям химиков и пресечь ту настойчивость, с коей они повергают в смущение врачей, провозглашая их никчемными и вредными для общества прозелитами. Вот что сказал о химии великий химик и врач Берхаав: «Пусть она будет превосходной служанкой медицине, но никогда не станет для нее взбалмошной любовницей». Сегодня химикам стоит вспомнить эту фразу.

Медицине следует исходить из следующего закона: каждое химическое свойство, обладая бесконечным множеством особенностей по отношению к организму, может не влиять на него, чем в большинстве случаев можно пренебречь; однако есть и другие свойства, способные воздействовать на организм, которые настолько своеобразны, что не подлежат замене. А посему к каждому лекарству надлежит относиться со скрупулезностью и благоговением. Полагаю, что этот закон не повредит и химии.

Другие, считающие химию не способной принести ощутимую пользу медицине, и потому не пользующиеся ее услугами, пребывают в полном неведении. Тот, кто яростно настроен против химии, будет удивлен и восхищен, узнав о сложных, важных, достоверных, искусно ею проведенных исследованиях и об успехе, венчавшем их.

Медицина обязана ей столь многим, что было бы трудно решить, могли ли врачи обойтись без обычных аптекарских товаров или химических препаратов. Надо стремиться к тому, чтобы химия помогала и обогащала медицину, была ее верным стражем, но ни в коем случае не обольщаться ею. Без химии можно пропасть, а с нею заблудиться. Дабы хорошо знать химию, надо быть хорошим химиком, а дабы не обольщаться ею, следует быть хорошим врачом. Чтобы стать и тем, и другим, надо быть мыслящим человеком, почитать философию и любить эксперимент.

Желающему проникнуться духом этих наук, мы не можем дать лучшего совета, чем серьезное и глубокое изучение Бэкона, который лучше всех философов изложил трудности, встречающиеся при исследовании природы; который обнажил преграды, встающие на этом тернистом пути как по вине самой сути вещей, так и по вине природы человеческого разума и нашего несовершенства; и, наконец, который дал лучшие рекомендации для достижения границ экспериментальных наук. Чувство, испытываемое всяким, кто знакомится с трудами этого великого человека, может служить началом его устремлений к наукам. Как мы доказали, метод во всех науках одинаков, ибо исходит из природы человеческого разума. Нигде нет большей необходимости гордиться ученостью и соблюдать величайшую осторожность, чем в медицине. Сегодня мы еще очень мало знаем и о самих науках, и об их применении, и можем сказать вместе с химиками: любите истину. А тому, кто стремится стать ученым, надлежит помнить о необходимости во всем и всегда придерживаться здравого смысла.